"Бертран Рассел. Во что я верю" - читать интересную книгу автора

полезнее самого преданного друга, а прогресс медицинского знания делает
для здоровья общества неизмеримо больше, чем невежественная филантропия. И
все же элемент благожелательности важен и здесь, если мы хотим, чтобы
выгоду от научных открытий получали не одни только богачи.
Любовь - такое слово, за которым скрываются очень разные чувства; в них
следовало бы разобраться. Любовь как эмоция - а именно об этом речь,
поскольку любовь "из принципа" не кажется мне подлинной, - движется между
двумя полюсами:
с одной стороны, это чистая радость созерцания, с другой - чистая
благожелательность. Неодушевленные объекты доставляют одну только радость
- нельзя быть благожелательным к пейзажу или сонате. Этот тип любования
является, по-видимому, источником искусства. Как правило, он сильнее у
детей, чем у взрослых, склонных рассматривать предметы с точки зрения их
пользы, и играет огромную роль в наших чувствах к людям: в качестве
объектов эстетического созерцания одни из них нас очаровывают, другие,
напротив, вызывают отвращение.
Другой полюс любви - благожелательность. Люди жертвовали собой, помогая
прокаженным, и любовь, которую они при этом испытывали, не могла содержать
никакого эстетического наслаждения. Любящие родители обычно радуются,
когда их дети хорошо выглядят, однако их чувства к детям неизменны и
тогда, когда об этом говорить не приходится. Было бы странно называть
чувства матери к больному ребенку благожелательностью, потому что мы
привыкли обозначать этим словом весьма слабую эмоцию, состоящую на девять
десятых из притворства. Однако трудно найти какое-то другое слово, чтобы
описать желание блага для другого человека.
Это желание может быть сколь угодно сильным в случае родительской
любви. В других случаях оно менее интенсивно; весьма вероятно, что всякая
альтруистическая эмоция является своего рода всплеском родительской любви,
а иногда ее сублимацией. За неимением лучшего слова назову эту эмоцию
"благожелательностью". Хочу подчеркнуть, что речь идет именно об эмоции, а
не о принципе; я не вкладываю в это слово чувства превосходства, которое
иногда с ним ассоциируют. Слово "симпатия" отчасти выражает то, что я имею
в виду, однако оно не передает важный в данном случае оттенок - активность.
Любовь в самом полном своем выражении соединяет два взаимосвязанных
начала - радость и благожелание. Наслаждение, которое получают родители от
красивого и удачного ребенка, соединяет в себе оба начала. То же и с
половой любовью, в лучших ее проявлениях. Но в половой любви
благожелательность существует лишь при условии полного обладания, в
противном случае она разрушается ревностью; впрочем, ревность иногда даже
усиливает радость созерцания. Радость без желания блага может быть
жестокой, желание блага без радости легко становится холодным и чуть
высокомерным. Желающий любви человек хочет, чтобы она содержала оба начала.
Это не относится к случаям крайней слабости, таким, как детство и
серьезная болезнь. И наоборот, в случаях крайней силы нуждаются скорее в
восхищении, чем в благожелательности. Так обстоит дело с властителями и
красавицами. Мы желаем, чтобы другие люди относились к нам хорошо:
пропорционально тому, насколько сами нуждаемся в помощи или опасаемся, что
нам будет причинен вред. По крайней мере, такова биологическая логика
ситуации - пусть она и не всегда оправдывается в жизни. Мы желаем любви,
чтобы избежать чувства одиночества, чтобы быть понятыми.