"Бертран Рассел. Внесла ли религия полезный вклад в цивилизацию?" - читать интересную книгу автора

Итак, три человеческих импульса, воплощенные в религии, - это,
по-видимому, страх, тщеславие и ненависть. Можно сказать, что цель религии в
том и заключается, чтобы, направляя эти страсти по определенным каналам,
придать им вид благопристойности. Именно потому, что эти страсти в общем и
целом служат источником человеческих страданий, религия является силой зла,
ибо позволяет людям безудержно предаваться своим страстям. Не благословляй
их религия, они могли бы, по крайней мере в известной степени, их
обуздывать.
В этом пункте я могу представить себе возражение, которое едва ли будет
выдвинуто большинством правоверных христиан, но тем не менее заслуживает
внимательного разбора. Ненависть и страх, могут нам заявить, являются
неотъемлемыми чертами человека, люди всегда испытывали эти чувства и всегда
будут их испытывать. Самое большее, что вы можете сделать с ненавистью и
страхом, это направить их по определенным каналам, где они оказываются менее
пагубными. Христианский богослов мог бы заявить, что отношение церкви к
ненависти и страху подобно ее отношению к осуждаемому ею половому импульсу.
Она пытается обезвредить похоть, ограничив ее рамками брака. Словом, нам
могут возразить, что раз уж ненависть - неизбежный удел человека, то лучше
направить ее против тех, кто действительно опасен, и именно это и делает
церковь с помощью своей концепции праведности.
На это утверждение можно ответить двояко, причем один ответ является
сравнительно поверхностным, а другой обнажает самую суть дела. Поверхностный
ответ сводится к тому, что церковная концепция праведности - не лучшая из
возможных; кардинальный же ответ состоит в том, что при наших нынешних
познаниях в области психологии и при нынешней промышленной технике ненависть
и страх вообще могут быть устранены из человеческой жизни.
Начнем с первого пункта. Церковная концепция праведности нежелательна в
социальном плане по многим причинам - прежде всего и главным образом из-за
того, что она принижает разум и науку. Изъян этот унаследован от евангелий.
Христос велит, чтобы мы стали малыми детьми, но малые дети не могут
постигнуть дифференциального исчисления, принципов денежного обращения или
современных методов борьбы с болезнями. Церковь учит, что приобретение таких
познаний не входит в наши обязанности. Правда, церковь больше не утверждает,
что знание само по себе греховно, как она утверждала в пору своего расцвета;
но приобретение знаний все-таки считается делом опасным, ибо может привести
к гордыне разума, а значит, и к оспариванию христианской догмы. Возьмите,
например, двух людей, из которых один искоренил желтую лихорадку на
территории огромного тропического района, но по ходу своих трудов имел
случайные связи с женщинами; другой же был ленив и бездеятелен, производил
на свет по ребенку в год, пока его жена не умерла от изнурения, и проявлял
так мало заботы о своих детях, что половина из них умерла. Но зато он
никогда не имел недозволенных половых связей. Всякий добрый христианин
обязан считать, что второй из этих людей добродетельнее первого. Нет нужды
говорить, что такая позиция является религиозным предрассудком и совершенно
противна разуму. И все же в чем-то этот абсурд неизбежен - пока несовершение
греха считается важнее конкретной заслуги в каком-нибудь деле, и пока не
признается значение знания как помощника в жизни, нацеленной на человеческое
благо.
Второе - и более фундаментальное - возражение против использования
страха и ненависти в церковной практике состоит в том, что в наше время эти