"Мануэль Ривас. Карандаш плотника" - читать интересную книгу автора

Доктор Да Барка не сводил с нее старых глаз, в которых татуировкой
запечатлелась любовь.
В Сантьяго, среди археологических развалин, думаю, все еще валяется
ржавый револьвер. Тот, что она принесла нам в тюрьму, чтобы мы попытались
бежать.

2

Эрбаль почти всегда молчал. Он так же старательно стелил скатерти на
столы, как чистил замшей ножи и вилки. Вытряхивал пепельницы. Неспешно мел
пол, чтобы метла успела заглянуть в каждый угол. Распылял по залу освежитель
воздуха с запахом канадской сосны, если верить надписи на баллончике. И еще
он зажигал неоновую вывеску над дверью, выходившей на шоссе: красные буквы и
фигура валькирии, которая словно подпирала могучими ручищами свои
груди-гири, силясь поднять их. Он включал музыкальный центр и ставил
нескончаемый диск "Ciao, amore" - слова этой чувственной литании звучали
здесь каждую ночь. Манила хлопала в ладоши, потом быстро поправляла
прическу, как будто собиралась дебютировать в кабаре... Эрбаль отодвигал
дверной засов.
Манила говорила:
Пора, девочки, сегодня к нам нагрянут парни в белых ботинках.
Белый тунец. Рыбная мука. Кокаин. Парни в белых ботинках завладели
Фронтейрой, вытеснив оттуда старых контрабандистов.
Обычно Эрбаль стоял, облокотившись на стойку в самом ее конце,
неподвижно, как караульный на посту. Девушки знали, что от его глаз ничего
не укроется и что он словно на пленку снимает каждый шаг, каждый жест этих
типов, у которых, по его же словам, лица гладкие, да языки острые. Изредка
он покидал свой наблюдательный пункт, чтобы помочь Маниле, когда та сама не
справлялась, обслужить посетителей, и проделывал это, как маркитант на поле
боя - казалось, выпивку он лил прямо в душу клиенту.
Мария да Виситасау прибыла сюда с какого-то африканского острова в
Атлантике. Без документов. Маниле ее, что называется, продали. На новой
родине она успела увидеть разве только шоссе, тянувшееся в сторону
Фронтейры. Она смотрела на него из окна своей комнаты, расположенной в том
же доме, что и клуб. А клуб стоял на отшибе - других домов вокруг не было.
На подоконнике у нее росла герань. И тот, кто видел Марию с улицы, когда она
неподвижно сидела у окна, мог подумать, что на красивую, похожую на тотем
головку сели красные бабочки.
На другой стороне дороги по обочине росли кусты мимозы. В ту первую
зиму они очень ей помогали. Их цветы были похожи на поминальные свечки, так
что, глядя на них, она забывала о мучительном холоде. И еще ей помогало
пение дроздов - печальный посвист черных душ. За кустами мимозы раскинулось
кладбище автомобилей. Порой она видела каких-то людей, рывшихся в железном
хламе. Но единственным постоянным обитателем свалки был пес, прикованный
цепью к машине без колес, которая служила ему конурой. Он забирался на крышу
и гавкал без умолку день напролет. Вот от этого ей становилось холодно. Она
считала, что попала далеко на север. Что выше Фронтейры начинается царство
туманов, ветров и снега. У приезжавших оттуда мужчин в глазах пылали факелы.
Заходя в клуб, они растирали руки и пили что покрепче.
И почти все они, за редким исключением, мало говорили.