"Мануэль Ривас. Карандаш плотника" - читать интересную книгу автора

И как ни бился с ним Эрбаль, кабан все норовил поваляться в грязи, так что,
когда они добрались до Фронтейры, стал похож на огромного крота. Отец дал
Эрбалю затрещину: Ну кто теперь купит этакого урода? Эрбалю пришлось сидеть
и пучком соломы чистить кабанью щетину. И тут он поднял голову и увидел ее.
Она проходила мимо - королева в букете подруг. Можно было подумать, что они
и сопровождают ее лишь ради того, чтобы все показывали пальцем со словами:
вот королева. Девушки, как стайка бабочек, носились туда-сюда, а Эрбаль
провожал их взглядом, пока отец костерил его на чем свет стоит: Ну кто
теперь купит такого замызганного кабана? А Эрбаль мечтал: был бы кабан
барашком, она подошла бы к ним и окунула пальцы в мягкую шерстку. Самого
тебя надо бы продать вместо кабана, ворчал отец. Да кто на дурака позарится!
Отец был таким. Если начинал утро с ругани, назад ходу не было, он
словно копал и копал весь день без продыху дерьмовую яму у себя под ногами.
А я думал: а здорово было бы, если бы кто-нибудь и на самом деле купил меня
и увел с собой, привязав веревкой за ногу.
Наконец они все ж таки продали и кабана, и молодой картофель. Мать
купила банку масла, на которой была нарисована женщина, тоже похожая на
Марису Мальо. И они еще много раз всей семьей бывали на большой ярмарке во
Фронтейре. Но Эрбаль уже не обращал внимания на отцовскую ругань. Для него
это были праздничные дни - самые главные в году. Он пас коров и мечтал о
том, чтобы поскорее наступило первое число месяца. Он видел, как растет и
становится женщиной Мариса Мальо. Она была из семьи местных богачей:
крестница алькальда, дочь нотариуса, младшая сестра приходского священника
Фронтейры. А главное - внучка дона Бенито Мальо. К тому же у Эрбаля никогда
не было барашка, чтобы она могла подойти и погладить его мягкие кудри.

8

Когда, покончив с художником, они ехали на машине обратно и пока
остальные члены расстрельной команды прямо из горлышка пили коньяк, он
впервые заметил, что с головой у него что-то не то. Как будто туда забрались
какие-то люди. Фалангисты уже перестали злиться и даже с хохотом хлопали его
по плечу. Пей, черт тебя подери, пей! Но он ответил им, что не пьет. Они
опять покатились со смеху. С каких это пор, Эрбаль? И он очень серьезно
сказал, что и раньше никогда не пил, никогда. Я не переношу спиртного.
Брось, ты ведь вечно ходишь опухший с перепою! Оставь его, бросил через
плечо тот, что сидел за рулем, у него сегодня какая-то особенная ночь. Вон
даже голос вроде как переменился.
Эрбаль больше не проронил ни слова. Еще тогда, услышав выстрел, он
ощутил острую тоску. Теперь они ехали по очень прямой дороге, и он
карандашом плотника рисовал портик "Глория". И делал это с совершенно
необъяснимым умением. К тому же он вдруг почувствовал, что отныне может все
что угодно растолковать с помощью слов, которых никогда прежде в речи не
употреблял. Красота ангелов, держащих в руках орудия казни Христовой,
объясняла ему теперь его же собственная голова, это красота скорбная, в ней
явлена печаль по несправедливо умерщвленному Сыну Божьему. А когда Эрбаль
нарисовал пророка Даниила, у него получилась веселая каменная улыбка, и,
проследив направление собственного взгляда, он нашел объяснение сей загадки.
По площади Обрадойро шла Мариса Мальо, вся залитая солнечным светом, и в
руках она несла корзинку, накрытую белой салфеткой.