"Владимир Руга, Андрей Кокорев. Гибель 'Демократии' " - читать интересную книгу автора

старожил здешних мест. А вы, Петр Андреевич, как я слышал, служите в
Петрограде?.. Вы не удивляйтесь, что я так, без церемоний. Мы живем
по-простому, искренне рады каждому гостю. Здешнее общество - люди весьма
достойные, но иногда так хочется поговорить со свежим человеком, к тому же
из самой столицы. Как долго намереваетесь пробыть в Севастополе?
- Может быть, недели две-три, - осторожно ответил поручик, вспомнив о
предостережениях Аркадия.
- Прекрасно! - обрадовался Хвостов. - Позвольте тогда мне взять вас под
свою опеку. Я с большим удовольствием готов показать вам некоторые, так
сказать, достопримечательности, которые не описаны в путеводителях. У нас,
конечно, не Вавилон, но все же есть места, где молодой человек со средствами
получит полное отдохновение души. А в Балаклаве!.. Уверяю, испытаете
несказанное удовольствие. Вы где остановились?
- На Ластовой улице.
- На Корабельной стороне?! - всплеснул руками отставной адмирал. - Что
вы, голубчик, вам надо переселиться поближе к достижениям цивилизации,
скажем, в гостиницу Киста. Если хотите, я переговорю с управляющим, чтобы
отвели номер поприличнее. А еще лучше, переезжайте сюда, в Новый Херсонес. У
меня в доме найдется для вас прекрасная комната, причем за чисто
символическую плату. Живя вместе, нам будет очень удобно совершать вылазки в
город. Я вам такое покажу...
- Ничего вы не покажете, Иван Архипович, - перебила его Аглая, сходя по
ступеням и беря поручика под руку, - поскольку Петр Андреевич уже
ангажирован мной на все время.
- Что ж, прелестница, мне остается только отступить, - сделал. Хвостов
изящный полупоклон, приложив руку к сердцу. Улыбка Петру ("Все понимаю, сам
был молодым!"), и отставной адмирал направился в глубь сада, сказав на
прощание: - Тем не менее, молодой человек, мое предложение остается в силе.
Пока шел разговор с "Ванечкой", совсем стемнело. С характерной для юга
внезапностью ночь упала на дачный поселок, будто театральный занавес в
провалившейся пьесе. Цикады, освободившись от дневной стыдливости, затрещали
с неистовой силой. Сказочной россыпью бриллиантов самой чистой воды
замерцали над головой звезды, вызывая из глубины памяти гениальные строки:
"Открылась бездна, звезд полна. Звездам числа нет, бездне - дна..." Шувалов
вдруг почувствовал, что рядом стоит не просто дама, которую он в силу
обстоятельств развлекал невинной беседой, а женщина, пробудившая в нем
мужское желание. Стремясь скорее избавиться от досадного наваждения, он,
борясь с предательской хрипотцой в голосе, стал поспешно прощаться:
- Аглая, позвольте поблагодарить за прекрасный вечер, проведенный в
вашем обществе, и разрешите мне откланяться. Боюсь, что столь поздние бдения
могут не лучшим образом сказаться на моей ране.
- Да, конечно, поезжайте. - В ее голосе послышалась тревога. - Я не
смею вас задерживать. Только у меня к вам просьба. Обещайте непременно
исполнить ее.
- Разумеется, все, что в моих силах, - заверил поручик.
- Вот записка, - она протянула маленький конверт, - в ней изложена моя
просьба. Прочтете дома. А сейчас прощайте...
Оказавшись в своей комнате, Шувалов зажег свечу и развернул послание,
источавшее, согласно канонам любовной переписки, слабый аромат духов. Но
вместо девичьего признания в духе Татьяны Лариной на листке, украшенном