"Вениамин Семенович Рудов. Последний зов " - читать интересную книгу автораподошел ближе. - Я - Миша. Мне уже четыре года.
- Ты совсем взрослый. - Новиков отставил лопату, и Миша это понял как приглашение к разговору. - Дядя, - позвал он. - А зачем вы копаете? - Нужно. - А зачем нужно? - Станешь пограничником, тогда узнаешь. - Сказал и осекся под немигающим взглядом синих Мишиных глаз. - Ладно, Мишук, иди к ребятам, иди играй. Но мальчик подошел еще ближе, к самому брустверу. - А почему столько дядев копает? - Чтобы скорее сделать. - А потом что? - Дом будут строить. - Неправда. Пограничники должны стрелять и маршировать. - Он раздельно, с трудом произнес последнее слово и изобразил, как должны стрелять пограничники. Но не только это его смущало. - Почему у всех такие маленькие лопатки? - Еще не выросли. - Правда, - согласился мальчик. - У меня тоже есть лопатка. Мама купила. И она вырастет? - Конечно. - Я тоже хочу копать. - Ребенок потянулся к лопате. - Ты еще маленький. Вырастешь большой-большой, тогда получишь такую же. - Можно мне поиграть в песочке? - Не, я домик буду строить. Каждый принялся за свое: мальчик - возводить дом из песка, Новиков - рыть траншею. Мятущиеся ласточки стригли высокое знойное небо. Из-за реки едва слышался гул. Мальчик время от времени поднимал голову кверху - не то смотрел на ласточек, проносившихся над ним с протяжным писком, не то прислушивался к непонятному шуму из-за реки. Работать с прежней сосредоточенностью Новиков больше не мог, нет-нет, а беспокойно поглядывал на ребенка, поднимал глаза к Ведерникову, задерживал взгляд на игравших под сиренью ребят - все занимались своим, и он не понимал, почему вдруг нахлынуло беспокойство. Так продолжалось еще какое-то время, покуда он не выбрался из траншеи. Был день как день - по-летнему знойный. Светило солнце. В траве под деревьями плясали веселые блики. Блестели оконные стекла и провода на телефонных столбах. Была суббота как суббота - топилась баня, вкусно пахло еловым дымком, кто-то успел нарезать березовые веники, навесить в теньке под стрехой, чтобы немного прижухли, видать, старшина расстарался; и по-летнему уже, по-июньски, в воздухе дрожало легкое марево, над траншеей оно казалось несколько гуще - словно дым, и было заметно, как курится над бруствером влажный песок. День как день, и суббота как суббота. Ничего внешне не изменилось. Разве что на заставу снова пришла тишина, от которой успели отвыкнуть. Было так тихо, как только может быть на границе в безветренный летний полдень - кажется, слышишь шорох иглицы на муравьином |
|
|