"Вениамин Семенович Рудов. Последний зов " - читать интересную книгу автора - А ты смелый, Ведерников!
- Какой есть. В кусты не полезу. Как некоторые. Без надобности ползти не стану. А нужно - в рост пойду... Не то что некоторые... Лежавшая на спинке стула рука старшего лейтенанта сжалась в кулак. Он оглянулся на дверь, за которой, слышно, терли пол мокрой тряпкой и хлюпала в тазу вода. И, будто успокоившись от этих мирных звуков, разжал прокуренные желтые пальцы. - Выговорился? - спросил он, не оборачиваясь к Ведерникову, и крикнул дежурного. Без чувства страха, еще не остыв, не выложив всего наболевшего, Ведерников предположил, что старший лейтенант ему этого не простит и дежурного позвал неспроста - гауптвахта помещалась в этом же доме, при штабе комендатуры. - Прибыл по вашему приказанию! - Дежурный вытянулся в проеме двери. - Сбегай на квартиру за папиросами. На веранде лежат. - Есть сбегать за папиросами! Разрешите идти? Из окна канцелярии, за кустами сирени, был виден командирский домик, облитый пламенем разгорающейся зари. В окнах обращенной к солнцу веранды отражался яркий свет зари, и капли росы на отцветшей сирени, сверкая, переливались розовым и зеленым. Взгляд Иванова был прикован к горящим стеклам веранды. Но вот он двинул плечом, будто выставляя за дверь непонятливого дежурного, и оторвал взгляд от дома. - Отставить папиросы! - Я быстро, товарищ старший лейтенант. Я мигом. Дежурный вышел. Нехорошее чувство шевельнулось в груди у Ведерникова: боится, чтобы дежурный не разбудил сына. У него, видишь ли, сын. Его нельзя будить. У других, стало быть, не такие дети. Чужие, они - чужие. На других он плевать хотел. Своя рубаха ближе к телу. По инерции накручивались еще какие-то обидные для Иванова слова, наматывались на язык, не слетая с него, но - странно - без прежней злости, не принося злорадного чувства удовлетворенности, будто не он только что стрелял по старшему лейтенанту короткими очередями слов, попадая то в сердце, то в голову. Злость испарилась. - У тебя есть закурить? Иванов протянул руку, и Ведерников поспешнее, чем хотелось, выдернул из кармана свой горлодер, выщелкнул сигарету и, не глядя в сразу побледневшее, окутавшееся махорочным дымом лицо, почувствовал, что злости против старшего лейтенанта как не бывало и уже не хочется ни доказывать ему свою правоту, ни спорить, ни говорить о чем бы то ни было. Погасило злость. Было такое чувство, что зря приходил - и Новикову не помог, и Иванову зря досадил. "Насчет сына ты маленько подзагнул, парень, - подумал Ведерников, мысленно осуждая себя за горячность. - Нет его здесь, у бабки гостит вместе с матерью". - Иди, Ведерников. Служить надо. Он сказал обыденные слова, какие за недостатком времени разъяснять не стал, сказал, наверное, не ему первому, а может, себе сказал, глуша тревогу, |
|
|