"Вениамин Семенович Рудов. Последний зов " - читать интересную книгу автора

- Мы... Мы ответили.
Новиков переступил с ноги на ногу. Приход старшего лейтенанта почти не
изменил ничего в его настроении, не прогнал усталость. И даже когда услышал
дважды повторенное Ивановым "мы", не стал вникать в смысл - будто его,
Новикова, это совсем не касалось.
- Темнишь, Иванов, что значит "мы"?
- Ну, я... - Старший лейтенант сгреб в горсть лежавшую на столе тетрадь
с записями телефонограмм, скомкал ее, повторив тверже: - Разок пальнул. Они,
сволочи, лодку прострелили... Но это не главная причина. - Он впервые
посмотрел Голякову в лицо. - Надо было их отвлечь от Богданьского. Они могли
его захватить. Верно? Могли. Запросто. Ну, я принял решение... Всякое
действие лучше бездействия. Не так ли?
- Демагогия!
- Так было: немцы первыми подняли стрельбу. - Иванов разгладил
скомканную тетрадь, задернул шторку над схемой участка. - Вот собирался
донесение написать, а тут как раз вы пришли.
Будто очнувшись и враз отрезвев от дикой усталости, Новиков во все
глаза уставился на старшего лейтенанта, порывался что-то сказать, не ему,
начальнику заставы, а Голякову.
Иванов, стоявший вполоборота к нему, вдруг обернулся всем корпусом:
- Идите, Новиков. Шагом марш чистить оружие!
- Пусть останется, - Голяков многозначительно улыбнулся, не удостоив
взглядом обоих. - Донесение он хотел составить. Ха. Вы хотели донесение
составить, а я помешал... Я всегда появляюсь не вовремя... Вот что, Иванов,
вы это бросьте. Донесение полагается писать, как было. Первый день, что ли,
служите?
- Через полчаса будет готово.
- Получаса мало. К донесению приложите чертежик места происшествия.
Двух часов хватит?
- Управлюсь.
Но Голяков не торопился из канцелярии - достал папиросу, помял ее между
пальцев и закурил.
Вот и конец, подумал Новиков про себя. Все стало на свои места. Он с
совершенно отчетливой ясностью представил действия Голякова. Старший
лейтенант докурит свою папиросу, не спеша докурит, медленно, смакуя каждую
затяжку, но думая о нем, о Новикове, и даже жалея его. Голяков прекрасно
отдает себе отчет в случившемся, его не обведешь вокруг пальца - знает,
уверен: стрелял Новиков, неплохой младший командир, даже совсем неплохой.
Алексей от слова до слова помнил характеристику на себя, с которой при
выпуске его ознакомили. Вся в превосходных степенях: "...В политических
вопросах разбирается отлично, морально устойчив, понимает политику партии и
правительства, вежлив, аккуратен, авторитетен..." А на выдержку?.. Ни слова
правды. Липовая характеристика. По всем пунктам критики не выдерживает. Так,
Лешка, так. Куда от правды уйти! Не оправдал надежд своих командиров. Сейчас
Голяков докурит свою папироску - вишь, чернота под мундштук добирается.
Пригасит в блюдце окурок. Пригасит - и будь здоров, Новиков, сдай автомат.
Поясок сними. Поясной ремень арестанту не полагается...
И тут же трезво, как после ушата холодной воды, другое пришло: "Ты-то
при чем? Иванов вину на себя принял. То грозил военным трибуналом, из себя
выходил. Сейчас... Черт-те что... Сейчас почистишь автомат, каши досыта