"Вениамин Семенович Рудов. Последний зов " - читать интересную книгу автора - Мы... Мы ответили.
Новиков переступил с ноги на ногу. Приход старшего лейтенанта почти не изменил ничего в его настроении, не прогнал усталость. И даже когда услышал дважды повторенное Ивановым "мы", не стал вникать в смысл - будто его, Новикова, это совсем не касалось. - Темнишь, Иванов, что значит "мы"? - Ну, я... - Старший лейтенант сгреб в горсть лежавшую на столе тетрадь с записями телефонограмм, скомкал ее, повторив тверже: - Разок пальнул. Они, сволочи, лодку прострелили... Но это не главная причина. - Он впервые посмотрел Голякову в лицо. - Надо было их отвлечь от Богданьского. Они могли его захватить. Верно? Могли. Запросто. Ну, я принял решение... Всякое действие лучше бездействия. Не так ли? - Демагогия! - Так было: немцы первыми подняли стрельбу. - Иванов разгладил скомканную тетрадь, задернул шторку над схемой участка. - Вот собирался донесение написать, а тут как раз вы пришли. Будто очнувшись и враз отрезвев от дикой усталости, Новиков во все глаза уставился на старшего лейтенанта, порывался что-то сказать, не ему, начальнику заставы, а Голякову. Иванов, стоявший вполоборота к нему, вдруг обернулся всем корпусом: - Идите, Новиков. Шагом марш чистить оружие! - Пусть останется, - Голяков многозначительно улыбнулся, не удостоив взглядом обоих. - Донесение он хотел составить. Ха. Вы хотели донесение составить, а я помешал... Я всегда появляюсь не вовремя... Вот что, Иванов, вы это бросьте. Донесение полагается писать, как было. Первый день, что ли, - Через полчаса будет готово. - Получаса мало. К донесению приложите чертежик места происшествия. Двух часов хватит? - Управлюсь. Но Голяков не торопился из канцелярии - достал папиросу, помял ее между пальцев и закурил. Вот и конец, подумал Новиков про себя. Все стало на свои места. Он с совершенно отчетливой ясностью представил действия Голякова. Старший лейтенант докурит свою папиросу, не спеша докурит, медленно, смакуя каждую затяжку, но думая о нем, о Новикове, и даже жалея его. Голяков прекрасно отдает себе отчет в случившемся, его не обведешь вокруг пальца - знает, уверен: стрелял Новиков, неплохой младший командир, даже совсем неплохой. Алексей от слова до слова помнил характеристику на себя, с которой при выпуске его ознакомили. Вся в превосходных степенях: "...В политических вопросах разбирается отлично, морально устойчив, понимает политику партии и правительства, вежлив, аккуратен, авторитетен..." А на выдержку?.. Ни слова правды. Липовая характеристика. По всем пунктам критики не выдерживает. Так, Лешка, так. Куда от правды уйти! Не оправдал надежд своих командиров. Сейчас Голяков докурит свою папироску - вишь, чернота под мундштук добирается. Пригасит в блюдце окурок. Пригасит - и будь здоров, Новиков, сдай автомат. Поясок сними. Поясной ремень арестанту не полагается... И тут же трезво, как после ушата холодной воды, другое пришло: "Ты-то при чем? Иванов вину на себя принял. То грозил военным трибуналом, из себя выходил. Сейчас... Черт-те что... Сейчас почистишь автомат, каши досыта |
|
|