"Вениамин Семенович Рудов. Последний зов " - читать интересную книгу автора - Так точно.
- Получается, что я отдавал явно преступный приказ. - Никак нет. - Значит, стрелял ты сознательно. - Так точно. - Ну, знаешь! - Иванов присел на койку. - Заладил, как попугай. У тебя здесь все в порядке? - постучал себя по лбу. - Все в порядке. - Да очнись же ты, парень. Несешь всякий вздор. Таким манером недолго себя потерять. - На припухшем от комариных укусов, тощем, с отросшей за ночь щетиной лице старшего лейтенанта читались недоумение и усталость. Новиков смутно понимал себя, еще меньше доходили до сознания слова Иванова. Смертельно хотелось спать. Ничего больше. Спать, залечь на койку вниз лицом, как привык спать после ночной службы. И что бы ни говорил старший лейтенант, в каких бы ни обвинял грехах и ни грозил трибуналом - все потом, после сна. Ну, стрелял и стрелял. Ну, предадут суду, пускай. С трудом поднял тяжелую голову: - Двух смертей не бывает, товарищ старший лейтенант. Иванов вскочил как ужаленный: - Чушь какая! Соображаешь, что несешь? - Так точно. - Попугай ты и есть. В сердцах Иванов сдернул с окна солдатское одеяло, задул лампу и толкнул обе створки с такой резкостью, что они, спружинив, снова захлопнулись, дребезжа стеклами. - Есть открыть. В канцелярию вливался синий рассвет. Волглый речной воздух вытеснял застойный прокуренный дух, напитавший всю комнату - от пола до потолка, ветер прошелестел листками откидного календаря на столе. Кто-то протопал от склада с боеприпасами. На станции Дубица, за заставскими строениями, отфыркивался и сопел паровоз. - Товарняк, - неизвестно к чему сказал Иванов. Потом паровоз взревел, часто и шумно задышал и тронулся с места. Было слышно, как, набирая скорость, состав удаляется к Бресту, взревывая и грохоча. - Ушел, - опять же непонятно обронил Иванов. Новиков продолжал в бездумье стоять у края письменного стола, возле вешалки, на которую старший лейтенант повесил брезентовый плащ с вывернутым наизнанку правым рукавом. На душе было пусто. Он рассеянно взглянул на быстро вошедшего в канцелярию Голякова, привычно выструнил ослабленные в коленках ноги, но тут же ослабил их - ноги гудели, тяжелые, будто приросли к дощатому полу. - Что за стрельба была? - спросил Голяков. - На вашем участке? - На моем. - Иванов механически раздвинул матерчатые шторки над схемой участка. - Немцы? - Начали они. - Потом? |
|
|