"Эразм Роттердамский. Послание к Паулю Вольцу " - читать интересную книгу автора

повсеместно видим, как монастыри переходят к нравам более чем лишенным
святости, мир, однако, обременяют новые установления, словно и они через
короткое время не скатятся вниз. Некогда - я сказал - жизнь монаха была
отказом. Ныне монахами зовутся те, которые полностью погружены в гущу
мирских дел и упражняются в некоей тирании по отношению к людям. Однако по
причине своего образа жизни они приписывают себе столько святости, что
никого, кроме себя, и не считают христианами. Почему мы так сужаем
исповедание Христа, которое Он желал сделать возможно более широким?
Если говорить высокими словами, скажи на милость, чем отличается
государство от большого монастыря? Монахи повинуются аббату или вышестоящим,
граждане следуют епископу или же своим пастырям, которых поставил над ними
Христос, но не человеческая власть. Одни живут в праздности и кормятся за
счет других, владеют тем, что им достается без труда; я не стану ничего
говорить о людях порочных, но другие, в миру, каждый, как может, одаривают
нуждающихся тем, что произвели своими усилиями. Что касается обета чистоты,
то я не дерзнул бы распространяться о том, сколь незначительная разница
между обычным целибатом [49] и чистым браком. Кроме того, мы не очень-то
хотим обсуждать три обета, придуманные людьми, если первый и единственный
обет, данный при крещении не человеку, а Христу, соблюдается искренне и
честно. Если же среди двух групп сравнивать плохих с плохими, то, бесспорно,
монахи предпочтительнее. Но если сравнивать хороших с хорошими, то разница
очень невелика. Если она и существует, то состоит в том, что, кажется, более
благочестив тот, кто соблюдает благочестие менее вынужденно.


88

Поэтому получается, что глупо нравиться самому себе из-за образа жизни,
отличного от других, или же из-за презрения и осуждения чужого уклада. Ведь
при всяком образе жизни хорошо бы всем - каждому для себя - стремиться
достигнуть поставленной перед всеми цели Христовой; и мы увещеваем друг
друга, даже помогаем, не завидуя тем, которые опережают нас на этом
ристалище, не досадуя на слабых, которые не в состоянии нам следовать.
Когда, наконец, каждый, выполнив то, что смог, но будет уподобляться тому
евангельскому фарисею, который хвастался перед Богом своими добрыми делами:
"Я пощусь два раза в неделю" [50] и т. д., а станет говорить, как советовал
Христос, и говорить от сердца, себе, а не другим: "Я раб, ничего не стоящий,
потому что сделал, что должен был сделать!" [51] Никто не верит истиннее,
чем тот, кто так верит. Никто не находятся дальше от истинной
богобоязненности, чем тот, кто кажется себе весьма богобоязненным. Никогда
не поступали с христианским благочестием хуже, чем когда выдавали за
Христово то, что от мира, когда волю человека предпочитали воле
божественной. Если мы воистину хотим быть христианами, то нам надо
согласиться в этом главном. Далее. Тот, кто повинуется человеку, взывающему
ко Христу, повинуется Христу, а не человеку. И тот, кто сносит людей
неискренних и властолюбивых, таких, которые учат тому, что ведет к тирании,
а не к благочестию, тот выказывает христианское терпение: ведь то, что они
советуют, делает несчастным, а не благочестивым. В остальном же следует
помнить такой ответ апостола: "Богу следует повиноваться более, чем людям"
[52].