"Эразм Роттердамский. Послание к Паулю Вольцу " - читать интересную книгу автора

Некогда начало монашеской жизни заключалось в отказе от дикости
идолопоклонства. Вскоре установления монахов, которые следовали им, стали не
чем иным, как призывами возвратиться ко Христу. Дворы правителей были иногда
христианскими больше на словах, чем по образу жизни. Епископов испортила
болезнь чванства и алчности. В народе же первоначальная любовь остыла. Потом
отказ подхватил Бенедикт, за ним Бернар [42], а потом и многие другие.
Немногие думали исключительно только о чистом и простом христианстве.


86

Если кто-нибудь повнимательнее исследует жизнь и правила Бенедикта,
Франциска, Августина, то заметит, что у них не было никакого другого
желания, кроме того, чтобы жить с добровольными друзьями по евангельскому
учению в свободе духа, заметит, что они оказались вынуждены делать какие-то
предписания в отношении одежды, пищи и прочих внешних вещей; они очень
опасались, чтобы - как это обычно случается - человеческим установлениям,
исходящим от людей, не придавалось больше значения, чем Евангелию. Они
страшились богатства, избегали почестей, в том числе и церковных. Они
работали руками не только для того, чтобы никому не быть в тягость, но если
что-нибудь оставалось, что они помогали в нужде другим. Они занимали вершины
гор, гнездились в болотистой местности, обрабатывали песчаные пустыни.
Наконец, только учением, предостережениями, выполнением долга и жизненным
примером управляли они таким множеством людей без поношений, плетей и
темниц. Таковы были монахи, которых любит и славит Василий [43], которых
защищает Златоуст [44]. К ним-то вот и подходит то, что пишет божественный
Иероним Марцелле: сонм монахов и девственниц - это (в украшении церкви)
цветок и драгоценный камень. Как льстят себе сегодня все монахи этим
удивительно выраженным изречением! Мы бы, однако, согласились с их оценкой,
если бы они при этом высоко оцепили и пример! Ведь этот весьма
рассудительный человек вслед за этим дает определение монахов, которых он
считает достойными так называться: "Слова у них разные, но вера единая".
Существует почти столько же хоров, поющих псалмы, сколько и людей. Первая
христианская добродетель - не искать для себя никакого высокомерия, а
стремиться к низкому положению. Кто последний, тот считается первым [45].
Нет никакой разницы в одежде, ничего, вызывающего удивление. Каждый ходит в
чем ему нравится, не вызывая ни осуждения, ни похвалы. Также и посты никого
не возвышают; воздержание от пищи не запрещается, но и умеренная сытость не
осуждается. Каждый стоит или падает


87

перед своим Господом [46]. Никто не судит другого, дабы не быть судимым
Господом [47]. И злых попреков - того, что во многих местах в порядке
вещей,- здесь вовсе нет. Так описывает он то, что присуще самым лучшим
монахам [48]: кто хочет, пусть сопоставит это с нравами нашего времени.
Таковы были первоначала монашества, таковы были патриархи. Затем с
течением времени вместе с богатством понемногу усложнились и обряды, а
настоящие благочестие и простота поостыли. И несмотря на то что мы