"Филип Рот. Мой муж - коммунист!" - читать интересную книгу автора

катастрофическим последствиям для человечества нарочито провокационной
политики нашей страны в отношении миролюбивого русского народа. Чуть не
плача и вкладывая в каждое слово всю душу, я сказал отцу: "Я просто тебе
удивляюсь!" - как будто это он был сыном, бескомпромиссным мальчишкой.
Однако по-настоящему удивиться мне пришлось чуть позже. Под вечер в
субботу он вдруг сказал, что не советовал бы мне идти вечером в "Мечеть" на
митинг Уоллеса. Если после нашего разговора я все равно буду настаивать,
удерживать меня он не станет, но хочет, чтобы я, по крайней мере, выслушал
его, прежде чем приму окончательное решение. Когда во вторник, придя домой
из библиотеки, я радостно объявил за обедом, что приглашен Железным Рином,
звездой радио, быть его гостем на митинге Уоллеса, то так явственно трепетал
от счастья, так гордился тем, что Рин проявил ко мне особый интерес, что
мать просто не дала отцу по этому поводу высказаться. Зато теперь он хотел,
чтобы я выслушал его - мол, родительский долг требует, чтобы он кое-что
обсудил со мной, так что на секунду - стоп! - замри и раньше времени с цепи
не срывайся.
Отец воспринимал меня так же серьезно, как братья Рингольды, но не было
в нем ни политического бесстрашия Айры, ни литературной изощренности Марри,
а главное, этой их кажущейся легкости подхода, незаинтересованности в моем
воспитании, в том, хороший я мальчик или нет. Рингольды, как в боксе,
обещали с двух ударов ввести меня в большую игру, дать мне возможность
наконец понять, что значит быть мужчиной, что для этого, по большому счету,
нужно. Рингольды требовали от меня отклика на том уровне ответственности, до
которого я, по моему ощущению, как личность уже дозрел. Насколько я хороший
мальчик - это им не интересно. Им интересны мои убеждения. Однако опять-таки
над ними не висит родительский долг, повелевающий отцу направлять сына в
обход всех жизненных ловушек. Заботиться, чтобы сын не попадал в ловушки,
должен отец, а учителю это не обязательно. О поведении сына приходится
заботиться отцу, именно он должен думать о социальной адаптации маленького
Тома Пейна. Но как только маленький Том Пейн попадает в компанию взрослых
мужчин, папа может сколько угодно заботиться о нем как о ребенке - это уже
не важно, дело отца проиграно изначально. Ну да, он заботится о ловушках,
капканах и прочих западнях - если бы не заботился, с его стороны это было бы
нехорошо. Но он все равно проигрывает. Маленькому Тому Пейну ничего не
остается, как только списать его со счетов, отбросить и предать отца, чтобы
смело ринуться вперед, в первую же волчью яму. Да и дальше, став
самостоятельным и продолжая отстаивать истинное единство личности и бытия,
до конца своих дней он будет падать то в одну яму, то в другую, вплоть до
могилы, которая хотя и вряд ли чем хороша, но, по крайней мере, она
последняя из тех ям, в которые ты можешь свалиться.
- Послушай-ка сначала меня, - сказал отец, - а потом сам можешь решать.
Сынок, я уважаю твою независимость. Желаешь в школу ходить со значком
Уоллеса? Да пожалуйста. Это свободная страна. Но ты обязан знать все факты.
Прийти к обоснованному решению, не зная фактов, невозможно.
Почему миссис Рузвельт, авторитетная и высокочтимая вдова президента,
перестала оказывать Генри Уоллесу поддержку, почему повернула против? Почему
Гарольд Айкс, человек близкий к Рузвельту, верный его министр внутренних дел
и тоже ведь масштабная личность, перестал оказывать Генри Уоллесу поддержку
и тоже повернул против? Почему Конгресс производственных профсоюзов,
деятельная и эффективная организация, какой прежде не знала эта страна,