"Филип Рот. Мой муж - коммунист!" - читать интересную книгу автора

Так что с моей стороны было бы просто неучтиво, если бы я не затормозил
и не обратился к нему: "Мистер Рингольд, спасибо за вчерашнее!" Вежливость
требовала, чтобы я кивнул и улыбнулся также и великану, стоящему во дворе. А
затем с пересохшим ртом одеревенело встал бы и с поклоном представился.
После чего он совершенно сбил меня с толку, сказав: "А! Как дела, старик?",
и я вдруг понес форменную ахинею, принявшись в ответ рассказывать, что в тот
день, когда он выступал у нас в конференц-зале, я был одним из тех
мальчишек, которые выли и улюлюкали, когда Стивен А. Дуглас в лицо Линкольну
объявлял: "Я против того, чтобы неграм предоставлять гражданство в какой бы
то ни было форме. (Ухухуу!) Я полагаю, это государство создано на базе белой
расы. (Ухухуу!) Убежден, что оно создано белыми (Ухухуу!), на благо белых
(Ухухуу!) и ради их потомков. (Ухухуу!) Считаю, что предоставлять
гражданство следует только белым людям... Гражданством не следует жаловать
негров, индейцев и представителей других неполноценных рас. (Ухухуу! Ухухуу!
Ухухуу!)"
Что-то, коренящееся глубже, нежели просто вежливость (амбиции? желание,
чтобы восхитились моей высокой убежденностью?), побудило меня перебороть
смущение и рассказать ему - то есть всей воплощаемой им троице: во-первых,
его персонажу - патриоту-мученику Аврааму Линкольну, во-вторых, отважному
рыцарю радиоволн Железному Рину и, в-третьих, когда-то знаменитому на весь
Первый околоток Ньюарка, но потом исправившемуся хулигану Айре Рингольду, -
что это именно я был заводилой тех ребят, что устроили улюлюканье.
Мистер Рингольд, мокрый от пота, в одних защитного цвета штанах и
мокасинах спустился из своей квартиры на втором этаже в подъезд дома. Сразу
за ним спустилась его жена; прежде чем вновь уйти к себе наверх, она
выставила на кирпичное крыльцо поднос с графином охлажденной воды и тремя
стаканами. Вот так и вышло - до одури жарким осенним днем в четыре пополудни
12 октября 1948 года начался самый удивительный вечер за всю мою юность;
я завалил велосипед набок и сел у своего учителя на крылечке рядом с мужем
Эвы Фрейм Железным Рином из "Свободных и смелых", и мы запросто болтали о
Всемирной серии, за время которой Боб Феллер - невероятно! - профукал два
гейма, а Ларри Доуби, первый за всю историю Американской лиги чернокожий
игрок, которым мы все восхищались (хотя и не так, конечно, как Джеки
Робинсоном), взял семь из двадцати двух.
Потом говорили о боксе: как Джо Луис нокаутировал Джерси Джо Уолкотга,
хотя Уолкотт его здорово опережал по очкам; как прямо здесь, у нас в
Ньюарке, в июне Тони Зейл вновь отобрал титул чемпиона в среднем весе у Роки
Грациано, сокрушив его ударом левой, а потом проиграл французишке Марселю
Сердану - но это уже там, в Джерси-Сити, пару недель назад, в сентябре...
Потом, с минуту поговорив со мной о Тони Зейле, Железный Рин переключился на
Уинстона Черчилля и речь, произнесенную им несколько дней назад, от которой
Железного Рина до сих пор трясло: в ней британский премьер советовал
Соединенным Штатам не уничтожать свой запас атомных бомб, потому что атомная
бомба - это, дескать, единственное, что удерживает Советский Союз от того,
чтобы поработить весь мир. Он говорил об Уинстоне Черчилле так же, как о
Марселе Сердане или Лео Дьюрочере. Величал Черчилля реакционным ублюдком и
поджигателем войны с той же неколебимой уверенностью, как Дьюрочера обзывал
болтуном, а Сердана - болваном. Рассуждал о Черчилле так, словно тот
заведовал бензозаправкой на Лайонс-авеню. Мои родители говорили о Черчилле в