"Филип Рот. Мой муж - коммунист!" - читать интересную книгу автора

численность увеличилась, они продвинулись к руководящим постам. Но это все
было много лет назад. Нынче наш профсоюз меня очень и очень не радует. Стал
просто организацией, собирающей взносы. Плати, и все тут. Что делать, чтобы
лучше учить детей, никого не интересует. Я этим очень разочарован.
- А что, в те шесть лет тяжко приходилось? - спросил я. - Сильно
натерпелись?
- Да не так уж натерпелся. Ночи не спал, конечно, сплошь и рядом, это
да. Много ночей провел без сна. Непрестанно думал, думал - как сделать то, и
что делать после этого, и к кому стоит наведаться и так далее. Все время то
мысленно перебирал сделанное, то пытался предугадать, что произойдет дальше.
Но потом наступало утро, я вставал и шел делать то, что должен.
- А как воспринял происходящее с вами Айра?
- Как воспринял... Страдал. Можно сказать, это бы его доконало, если бы
его уже не доконало все остальное. Я-то всю дорогу был уверен в победе, так
ему и говорил. У них не было никаких законных оснований увольнять меня. Он
только кривился, твердил: "Ты занимаешься самообманом. Им и не надо никаких
законных оснований". Он знал слишком много историй о тех, кого уволили, и
все, точка. В конце концов я победил, но он чувствовал свою ответственность
за то, через что мне пришлось пройти. Носил это в себе всю оставшуюся жизнь.
И насчет тебя, между прочим, тоже. Насчет того, что произошло с тобой.
- Со мной? - удивился я. - Так со мной ничего не произошло. Я же был
мальчишкой.
- Ну, кое-что с тобой все-таки произошло.
Разумеется, тому, что в твоей жизни случилось нечто (и даже нечто
важное), а ты об этом и понятия не имеешь, чересчур удивляться не стоит: о
собственной жизни человек и сам по себе не может быть осведомлен
всесторонне.
- Если ты помнишь, - продолжил Марри, - когда ты закончил колледж,
Фулбрайтовскую стипендию тебе не дали. Это из-за моего брата.
1953/54 учебный год был завершающим периодом моей жизни в Чикаго;
я тогда обратился за Фулбрайтовской стипендией, чтобы писать дипломную
работу по литературе в Оксфорде, но мою кандидатуру отвергли. Я был чуть не
лучшим на курсе, рекомендации имел - песни, а не рекомендации, и, как я
сейчас вспоминаю - в первый раз, кстати, вспоминаю об этом с тех самых
пор, - меня главным образом поразило не то, что мне отказали, а то, что
Фулбрайтовская по литературе для стажировки в Англии досталась парнишке,
который учился гораздо хуже меня.
- Неужто правда, Марри? Я чувствовал, что меня вроде как надули, но
приписывал это превратностям судьбы. Не знал, что и думать. Надо же,
поражался я, как меня мордой об забор угораздило - но тут подоспел призыв в
армию. А откуда вы про все это знаете?
- Айре агент сказал. Из ФБР. Он вокруг Айры годами увивался. То носом к
носу столкнется, а то и в гости зайдет. Все клинья подбивал, чтобы Айра
имена называть начал. Говорил, что таким образом Айра сможет облегчить свою
совесть. Тебя принимали за его племянника.
- Племянника? Какого такого племянника?
- Это не ко мне вопрос. В ФБР не всегда все понимают правильно. А может
быть, и не хотят всегда все правильно понимать. Тот парень сказал Айре: "Вы
знаете, что ваш племянник обратился за Фулбрайтовской стипендией? Ну, тот,
который в Чикаго. Он ее не получил, потому что вы коммунист".