"Филип Рот. Прощай, Коламбус" - читать интересную книгу автора

- Привет, Нейл! - откликнулась она. - Осталось сыграть еще один гейм.
Эти слова почему-то привели в ярость ее партнершу - миловидную,
стройную - ростом чуть пониже Бренды - девушку с каштановыми волосами. Она
бросила искать мяч, укатившийся за пределы корта, и смерила нас с Брендой
свирепым взглядом. Секунду спустя я понял, в чем дело: Бренда выигрывала со
счетом 5:4, и ее уверенность в том, что победное шестое очко она возьмет с
одного гейма, вызвала у подруги столько гнева, что его хватило на нас обоих.
Бренда, в конце концов, действительно выиграла, хотя ушло у нее на это
гораздо больше геймов, чем она планировала. Подружка, которую звали то ли
Симп, то ли как-то еще, довела счет до 6:6 и, похоже, была бы счастлива
завершить на этом матч, но Бренда распалилась не на шутку. Уже совсем
стемнело, я различал в сумерках только поблескивающие стекла ее очков,
пряжку пояса, носки и кроссовки. Иногда мне удавалось разглядеть и мяч. Но
странное дело: чем непрогляднее становился мрак, тем бойчее носилась по
корту Бренда. Она прыгала, вставала на носочки и даже очертя голову выходила
к сетке, что меня удивило, ибо при нормальном освещении она предпочитала
играть на задней линии, а если ей все же приходилось выбегать к сетке, чтобы
отбить "свечу", то делала она это с явной неохотой - словно боялась
оказаться слишком близко к ракетке соперницы. В общем, желание выиграть очко
было огромным, но еще большим было стремление выглядеть на корте красивой.
Мне кажется, получи она мячом по лицу - и багровый след на щеке расстроил бы
ее гораздо сильнее, чем все на свете проигранные очки. Темнота же вдруг
вдохновила Бренду, удары ее становились все мощнее, и под конец Симп,
по-моему, уже ползала на коленях. Когда все, наконец, закончилось, Симп
отвергла мое предложение подвезти ее до дома, заявив тоном, позаимствованным
из какого-нибудь старого фильма с участием Кэтрин Хепберн, что она "изволит
справиться сама"; скорее всего, поместье барышни располагалось за ближайшими
вересковыми зарослями. Я ей не понравился, она мне тоже, хотя я переживал по
этому поводу гораздо сильнее, чем она.
- Как ее зовут? - спросил я у Бренды.
- Лора Симпсон Столович.
- Почему бы тогда называть ее не Симп, а Столо?
- Это прозвище ей придумали в Беннингтоне, невежда.
- Беннингтон? Вы там учитесь, да?
Задрав подол тенниски, она принялась вытирать пот:
- Нет. Я учусь в Бостоне.
Как я рассердился на нее за такой ответ! Когда меня спрашивают про
место учебы, я отвечаю без запинки: Ньюаркский колледж университета Рутгерс.
Я, может быть, произношу это слишком громко, скороговоркой, - но я называю
вещи своими именами. На долю секунды Бренда напомнила мне тех девиц-мартышек
из Монклер, которые заявились во время каникул в библиотеку: пока я ставил
штампы в формуляры, они без устали теребили свои гигантские галстуки,
свисавшие чуть ли не ниже колен, и многозначительно намекали на "Бостон" и
"Нью Хейвен".
- В Бостонском университете? - спросил я, поглядывая на деревья.
- Нет, в Рэдклиффе.
Мы все еще стояли посреди корта, окруженные со всех сторон белыми
линиями разметки. Над терпко пахнущим кустарником, окаймлявшим корт,
светлячки выписывали "восьмерки", а когда густые сумерки вдруг в мгновение
ока превратились в ночь, вся листва засияла, словно омытая лучистым дождем.