"Филип Рот. Прощай, Коламбус" - читать интересную книгу автора

- После тенниса я буду потная, - сказала Бренда.
Это был вовсе не отказ и не призыв зажать покрепче нос и улепетывать от
нее подальше; это была констатация факта, который совершенно не беспокоил
Бренду. Она просто ставила меня в известность.
- Не беда, - ответил я, втайне надеясь на то, что по моему голосу можно
понять, что я занимаю нишу, которая находится где-то посередине между
чопорностью и неразборчивостью. - Я могу за тобой заехать?
Она не отвечала целую минуту. Я слышал, как она бормочет, силясь
припомнить: "Дорис Клюгман... Дорис Клюгман..." Наконец она сказала:
- Да. Подъезжай в Брайерпэт-Хиллз к пятнадцати минутам девятого.
- Я буду на темном... - тут я осекся и заговорил снова чуть ли не год
спустя: - ...на желтовато-коричневом "плимуте". Так что ты меня сразу
узнаешь. А как узнать тебя? - лукаво спросил я, разразившись омерзительным
хохотом.
- Я буду потная, - ответила Бренда и повесила трубку.
Я выехал из Ньюарка, миновал Ирвингтон, хитросплетение железнодорожных
переездов, многочисленные будочки стрелочников, склады, стоянки подержанных
автомобилей... Чем дальше от Ньюарка, тем прохладнее становился вечер -
словно те шестьдесят метров, на которые пригороды возвышаются над городом,
приближали человека к небу. Даже солнце здесь было больше, круглее и ниже
над горизонтом, чем в Ньюарке. Вскоре я уже проезжал мимо больших лужаек,
которые сами опрыскивали себя водой, мимо домов, на крылечках которых
никогда не увидишь сидящих людей; в этих домах горит свет, но окна всегда
закрыты, потому что те, кто живет за этими окнами, не желают смешивать свою
кондиционированную, с оптимальным для их кожи уровнем влажности жизнь с
жизнью улицы. Было всего восемь часов, а я не хотел приезжать на свидание
раньше условленного времени, и потому колесил по улицам, названия которых
пестрели именами престижных колледжей восточного побережья - похоже, еще в
те времена, когда городок только закладывался, первые поселенцы уже
предопределили род занятий своих потомков.
Мне сразу подумалось о тете Глэдис и дяде Максе - как они сидят сейчас
на складных стульчиках в своем переулочке и радуются в сумерках каждому
порыву свежего ветерка так, словно эти дуновения даруют им вечную жизнь.
Я еще немного покружил по улицам и наконец свернул на посыпанную
гравием дорожку, которая вела в небольшой парк, где Бренда играла в теннис.
Растянувшиеся на километры улицы, покрытые гудроном, вдруг словно исчезли с
лица земли, в висках застучала кровь, а ночные шорохи стали такими громкими,
что мне почудилось, будто лежащая в "бардачке" карта Ньюарка превратилась в
стрекочущих сверчков.
Я припарковался под развесистой черно-зеленой кроной трех могучих дубов
и пошел в ту сторону, откуда доносился стук теннисных мячей.
- Опять "ровно"! - услышал я чей-то раздраженный возглас и сразу понял,
что это Бренда: даже по голосу чувствовалось, какая она потная. Шурша
гравием, я медленно шел к корту. И опять услышал ее:
- У меня "больше"!
Я свернул на узенькую тропку, угодил в репейник и услышал победный клич
Бренды:
- Гейм! - ракетка взвилась в воздух, полетела вниз, она ловко поймала
ее - и как раз в это мгновение я оказался в поле зрения Бренды.
- Привет! - крикнул я.