"Филип Рот. Болезнь Портного " - читать интересную книгу автора

шоколад. О, эти носики - чудо из чудес! Когда раскрасневшиеся шиксы подносят
чашку ко рту, то их носы целиком погружаются в нее - а потом выныривают, не
запачканные шоколадом! Господи, взгляните, как невинно они едят в промежутке
между обедом и ужином! Что за девочки! Обезумев, поддавшись импульсивному
порыву, я тоже заказываю чашку шоколада - и напрочь перебиваю себе аппетит
перед ужином, который неизменно начинается ровно в половине шестого, когда
порог дома переступает "умирающий от голода" отец. Потом мы с шиксами
возвращаемся на каток. Потом я катаюсь по кругу, держась вплотную к шиксам.
Потом моему блаженству приходит конец - они расходятся по домам,
возвращаются к обладающим безупречным произношением отцам, к спокойным
матерям и уверенным в себе братьям, с которыми они живут в полной гармонии
за гойскими занавесками. А я бреду в Ньюарк, к трепетной нашей жизни,
скрытой от постороннего глаза алюминиевыми жалюзи, на которые мама копила
деньги, экономя на где, много лет подряд.
С приобретением этих жалюзи мы невероятно подняли свой социальный
уровень. Мама, похоже, полагает, что мы, очертя голову, катапультировались
прямиком в высший свет. Солидная часть ее жизни посвящена ныне полировке
планок жалюзи и сметанию с них пыли; днем она их вытирает, а вечером,
раздвинув сверкающие чистотой планки, смотрит на улицу, на снежинки,
кружащиеся в свете уличных фонарей... Смотрит и потихоньку раскочегаривает
свою машину Тревоги. Как правило, до необходимой кондиции безумия мама
доводит себя всего за пару минут:
- Ну, где он уже? - стонет мама всякий раз, когда из тьмы выныривают
фары машины и... увы, автомобиль проезжает мимо. Где же, где же наш Одиссей?
Дядя Хаим уже приехал, и Ландау из дома напротив уже вернулся, и
Сильверштейны уже приступили к ужину - к пяти часам сорока пяти минутам все,
кроме моего папы, вернулись в родные гнезда. А по радио передают, что с
Северного Полюса в сторону Ньюарка уже движется буран. Все, можно звонить
"Такерману и Фарберу", заказывать похороны и рассылать приглашения на
поминки. Да-да, стоит только дорогам покрыться гололедицей - и отца,
опаздывающего к ужину на пятнадцать минут, вычеркивают из списка живых.
Конечно, он врезался в телеграфный столб и лежит теперь где-то на дороге в
луже собственной крови. Мама входит в кухню. Лицо ее словно сошло с картин
Эль Греко.
- Бедные мои изголодавшиеся армяне, - говорит она прерывающимся от
волнения голосом. - Начинайте кушать, родные - ждать больше нет смысла.
А кто бы на ее месте горевал меньше? Вы только подумайте, что ее ждет
впереди - двое детей лишились отца, а сама она потеряла мужа и кормильца. И
как нелепо! Просто в тот момент, когда ее несчастный супруг отправился в
путь домой, вдруг повалил снег.
Я тем временем прикидываю, не придется ли мне - раз уж папа умер -
подрабатывать после школы и по выходным, а значит, лишить себя удовольствия
кататься на коньках вместе с шиксами. А ведь я пока не успел даже
перемолвиться с ними словечком. Я просто боюсь в их присутствии открывать
рот - вдруг не смогу произнести ни слова? Или скажу что-то не то? "Портной,
да-да, это старинная французская фамилия, искаженное "пор нуар", что
означает "черная дверь" или "черные ворота". Дело в том, что в средние века
ворота нашего фамильного поместья были выкрашены в черный..." - и так далее,
и тому подобное. Нет-нет, стоит им услышать, что моя фамилия оканчивается на
"ой" - и на том все и кончится. Ну, тогда... Тогда назовусь Элом Портом. Или