"Филип Рот. Болезнь Портного " - читать интересную книгу автора

торжественно представляет Ральф Эдвардс очередную участницу викторины
"Правда или Выводы", которая через пару минут получит струей зельтерской в
пизду и новенький холодильник впридачу... Моя тетушка Клара тоже "мать с
золотой звездой" - с одной только разницей: в ее окошке вы не увидите белого
полотнища со звездой, поскольку гибель сына не пробудила в ней гордости за
героя. Скорее наоборот - с ней случился, как говорит мой отец, очередной
"нервный срыв". На этот раз - на всю жизнь. С того дня, когда Хеши убили во
время высадки десанта в Нормандии, тетушка почти не встает с постели и
рыдает практически не переставая. Иногда доктору Иззи даже приходится делать
ей укол, чтобы прервать приступ истерии... Но я про занавески - занавески в
домах шике вышиты кружевами, или еще как-нибудь украшены - в стиле, который
моя мама иронически называет "гойским вкусом". На Рождество, когда в школе
каникулы, и я могу задерживаться на катке допоздна, за гойскими занавесками
начинают мерцать огнями елки. Не в нашем квартале - упаси Господь! - и не на
Лесли-стрит, и не на Шлей-стрит, и даже не на Фабиан-плейс. Первые елки за
окнами появляются на подступах к границе Ирвингтона, а уж когда я вступаю на
территорию города, то начинается настоящий ужас: здесь не только елки в
каждом доме, но и сами дома украшены разноцветными лампочками,
прославляющими Христианство; изо всех репродукторов льются звуки "Тихой
ночи", словно - словно? - это национальный гимн, а заснеженные лужайки
уставлены маленькими фигурками, изображающими сцену в хлеву, - ей-Богу, от
этого стошнить может. Как они верят в это дерьмо? Не только дети, но и
взрослые становятся в круг на заснеженных лужайках и умиленно улыбаются,
глядя на пятнадцатисантиметровые деревянные фигурки, которые называются
Мария, Иосиф и Иисус! И деревянные коровы и лошади тоже улыбаются! Господи!
Круглый год - идиотизм евреев, а на Рождество - идиотизм гоев! Что за
страна?! Стоит ли удивляться, что половина населения - придурки?
Но шиксы... ах, эти шиксы!.. Это что-то! В приспособленном под
раздевалку жарко натопленном сарае для лодок я впадаю в экстаз от запаха
опилок, мокрой шерсти и от вида их золотых прядей, выбившихся из-под платков
и шапочек. Сидя среди этих румяных хихикающих девчонок, я дрожащими руками
зашнуровываю ботинки, выхожу на морозный воздух, спускаюсь, ступая на
цыпочках, по деревянным сходням на лед и устремляюсь вслед за щебечущей
стайкой шикс - за букетом шикс, за гирляндой язычниц. Я охвачен такой
неземной страстью, при которой восставший член был бы просто неуместен. Мой
маленький обрезанный член аж съеживается от благоговения. А может, он просто
испугался. Как им удается быть такими восхитительными, такими пышущими
здоровьем, такими блондинками? Мое презрение к их вере более чем сводится на
нет моим восхищением их внешним видом, их движениями, смехом и манерой
говорить - я восхищаюсь той жизнью, что протекает за этими гойскими
занавесками! А может, меня восхищает гордыня шикс - вернее, гордыня шкотцим?
Ибо у этих девчонок есть старшие братья - воспитанные, уверенные в себе,
чистые, быстрые полузащитники футбольных команд под названием "Нортистерн" и
"Техас Крисчен", и "У.К.Л.А."* <* Университетский колледж Лос-Анджелеса> Их
отцы - мужчины со светлыми волосами и низким голосом, а мамы - настоящие
леди с добрыми улыбками и прекрасными манерами:
- Ей-Богу, Мэри, мы продали тридцать пять тортов на распродаже
кондитерских изделий, - говорят они друг дружке.
- Не задерживайся, дорогая, - воркуют они вслед своим маленьким
тюльпанчикам, когда те, наряженные в платья из тафты, отправляются на