"Филип Рот. Болезнь Портного " - читать интересную книгу автора

пожимаю плечами, смущенный его неспособностью обеспечить меня и свою семью
красивыми вещами.
Однако, однако - скорее на службу в лишенном радиоприемника и обивки
"кайзере". Там папу впускает в офис уборщица. Я хочу спросить у вас: почему
именно он должен поднимать жалюзи в офисе в начале каждого рабочего дня?
Почему у него самый продолжительный рабочий день за всю историю
существования страховых агентов? Ради кого он должен столько работать? Ради
меня? О, если так... если так... если в этом причина, то это слишком
трагично. Эту трагедию он перенесет с трудом. Слишком уж велико непонимание!
Ради меня? Сделай мне одолжение, и не делай этого ради меня! И не
оглядывайся вокруг в поисках причин того, почему твоя жизнь такова, какова
она есть. И не вали все на Алекса! Потому что я не хочу быть смыслом вашего
существования! Я не намерен тащить на себе этот груз всю оставшуюся жизнь!
Ты меня слышишь? Я отказываюсь! И не надо находить непостижимой мою поездку
в Европу, за тысячи и тысячи миль отсюда, именно в тот момент, когда тебе
исполнилось шестьдесят шесть лет, и ты можешь перевернуться вверх килем в
любую минуту. Ведь именно это интересует тебя в первую очередь? Именно это
ты читаешь в "Тайме" прежде всего? Люди его возраста - и моложе его -
умирают. Только что были живы, а секунду спустя уже мертвы. И сейчас он
думает о том, что когда я всего лишь на другом берегу Гудзона, а не на
другом берегу Атлантики... Послушайте, о чем он думает? Что если я буду
рядом, то этого просто не случится? Что я примчусь, возьму его за руку и тем
самым верну к жизни? Неужели он серьезно верит в то, что я могу победить
смерть? Что я - его воскресение и жизнь? Мой папа, оказывается, правоверный
христианин! И даже не подозревает об этом!
Его смерть. Его смерть и его запоры: правда заключается в том, что эти
две вещи вряд ли занимают меня в меньшей степени, нежели они занимают его
самого. Не я получу эту телеграмму, не в моей квартире раздастся ночной
звонок, после которого вдруг станет пусто в желудке, не я произнесу вслух -
вслух! - "он мертв". Потому что, по-видимому, я и сам верю, что могу
каким-то образом спасти его от превращения в ничто - могу и должен его
спасти! Но откуда вдруг взялась эта нелепая, абсурдная идея о том, что я
столь всемогущ, столь любим и столь необходим для всеобщего спасения? Как
это удается нашим еврейским родителям? - посмотрите, я ведь не один в этой
лодке. Нет! Я на самом большом транспортном корабле... вы только загляните в
эти иллюминаторы. Видите? Это мы сложены штабелями на койках, это мы стонем
и причитаем от жалости к самим себе, печальные и заплаканные сыновья
родителей-евреев, позеленевшие от жестокой болтанки в море Вины. Такими
порой я представляю себе нас - собратьев плакальщиков, меланхоликов и
мудрецов, набившихся, подобно нашим предкам, в четвертый класс. И нам плохо,
о, как нам плохо! И мы то и дело разражаемся плачем - то один, то другой:
"Папочка, как ты мог?", "Мамочка, почему ты это сделала?", - и рассказываем
друг другу истории. Огромный корабль зарывается носом в волны,
переваливается с борта на борт, - а мы продолжаем похвальбу и соперничество:
у кого была самая кастрированная мать, у кого самый невежественный отец. Я
принимаю твой вызов, ублюдок - стыд за стыд, унижение за унижение... рвотные
позывы в гальюне после обеда, истерический предсмертный смех в каютах, и
слезы - здесь лужица Раскаяния, там - лужа Негодования. На долю секунды
мужчина (с мозгами ребенка) приподнимается в бессильной злобе, пытаясь
ткнуть кулаком в матрац соседа сверху, но тут же валится на спину, истязая