"Филип Рот. Болезнь Портного " - читать интересную книгу автора

Извинись перед ним. Поцелуй его. Твой поцелуй может изменить мир.
Мой поцелуй может изменить мир! Доктор! Доктор! Я сказал "пятнадцать"?
Простите, я хотел сказать - десять! Пять! Ноль! Еврей, у которого живы
родители, наполовину моложе новорожденного! Послушайте, помогите мне,
пожалуйста! И поскорее! Избавьте меня от этой роли! Роли забитого сына из
еврейского анекдота! Потому что в тридцать три года она начинает слегка
надоедать! К тому же эта роль содержит в себе страдание, маленькое
человеческое страдание - если мне позволят так выразиться. Только Сэм
Левинсон эту часть анекдота опускает. Ну, конечно. Они сидят в казино
"Конкорд", женщины в норковых накидках, мужчины - в фосфоресцирующих
костюмах, - и смеются, братцы! Хохочут и хохочут, и хохочут, и хохочут. "Мой
сын-врач тонет! Помогите!" - ха-ха-ха, ха-ха-ха... Только как же насчет
страдания, Майрон Коэн? Как насчет парня, который действительно тонет? Тонет
в океане родительской непреклонности! Как насчет этого парня, Майрон Коэн?
Ведь тот парень - это я! Доктор, пожалуйста, я не могу больше жить в мире,
созданном клоуном-пошляком из ночного клуба! Созданном неким "черным"
юмористом. Потому что Хенни Янгменз и Милтон Берлз, развлекающие их в
Фонтенбло, - настоящие черные юмористы. И что же смешит публику? Истории про
смертоубийство и членовредительство! "Помогите! - кричит женщина, бегущая по
песчаному пляжу в Майами-Бич. - Помогите, мой сын-врач тонет!" Xa-xa-xa -
только этот сын - пациент, леди! И он тонет! Доктор, пожалуйста, сделайте
так, чтобы они от меня отстали! Фарс смешон на сцене, но жить внутри фарса -
нет уж, увольте! Скажите, как мне от них отделаться - и я это сделаю!
Научите меня, что им сказать - и я скажу им это прямо в лицо! Заткнись,
Софи! Пошел на хуй, Джек! Оставьте меня уже в покое!
Вот вам, к примеру, еще один анекдот. Идут по улице три еврея - моя
мама, мой папа и я. Дело происходит нынешним летом, прямо перед моим
отпуском. Мы пообедали ("У вас есть рыба?" - спрашивает отец у официанта в
изысканном французском ресторане, куда я пригласил их, дабы показать, что я
уже взрослый. "Уи, месье. У нас есть..." "Ну и хорошо! Принесите мне рыбу, -
говорит отец, - и проследите, чтобы блюдо было горячим!") Мы пообедали, а
затем я целую вечность шел с ними пешком, провожая к стоянке такси, на
котором они доберутся до автобусной станции. Я иду и жую таблетку
"титралака" (чтобы не повысилась кислотность после принятия пищи), и папа
незамедлительно начинает говорить о том, что я уже пять недель не навещал их
в Ньюарке (мне казалось, что тему эту мы с отцом исчерпали еще в ресторане,
когда мама, отвлекшись, шептала официанту, чтобы рыба для ее "большого
мальчика" - это я, ребята! - была в лучшем виде), а теперь вот уезжаю на
целый месяц, и когда же они, в конце концов, вновь увидят собственного сына?
Они видятся с дочерью, и с детьми дочери - и довольно часто видятся, но и
тут незадача!
- Этот зять, - говорит мой папа. - Если ты не общаешься с его детьми по
всем законам психологии, если я не говорю своим внучкам строго
психологические вещи, то он готов засадить меня за решетку! Мне все равно,
как он там себя величает. Для меня он - коммунист. Я не могу слова сказать
собственным внучкам, прежде чем мне не даст добро этот господин Цензор!
Дочь моих родителей уже не Портная. Она теперь миссис Фейбиш, и ее
маленькие девочки тоже Фейбиши. Где же малыши Портные, о которых он так
мечтает? В моих яйцах.
- Послушай! - кричу я, задыхаясь. - Ты видишь меня сейчас! Ты со мной в