"Филип Рот. Болезнь Портного " - читать интересную книгу автора

равенства, черт возьми?! Я повторяю: если он еще хоть раз произнесет в моем
присутствии слово "ниггер", то я всажу в его чертово сердце настоящий
кинжал! Понятно это вам?! Да, от него так воняет после походов по цветным
кварталам, что одежду приходится проветривать в подвале, - ну и что?! Какое
мне дело до того, что они просрочивают страховки, и папа поэтому близок к
помешательству?! Наоборот, это еще один повод для того, чтобы относиться к
ним с состраданием, черт побери, - с сочувствием и пониманием; чтобы
прекратить третировать нашу уборщицу; чтобы относиться к ней не как к
рабочему мулу, лишенному чувства собственного достоинства, а как к человеку!
И всех гоев воспринимать как полноценных людей! Понимаете, не всем повезло
родиться евреями. Будьте же терпимее к тем, кому повезло меньше, чем нам.
Потому что я уже устал, меня тошнит от постоянного: это гойское, то
гойское... Все, что плохое - гойское, все хорошее - еврейское! Разве вы не
видите, дорогие мои родители, породившие меня, - разве вы не видите, что ваш
образ мыслей слегка смаивает на мышление варваров? Что в подобном отношении
к этим людям сквозит ваш страх перед ними? Первая пара противоположностей, о
которой я узнал в детстве, это не "ночь и день", не "горячее и холодное" -
нет: гойское и еврейское! Но теперь, дорогие мои родители, родственники и
друзья, собравшиеся здесь по случаю моей бар-мицвы, теперь, идиоты, теперь,
узколобые идиоты, - о, как я ненавижу вас за вашу еврейскую узколобость!
включая и вас, равви Слог - сегодня я в последний раз бегал а "Пелл-Меллом"
по вашему поручению. Вы воняете "Пелл-Меллом" - вам никто об этом еще не
говорил? - теперь я вам скажу, что ваши омерзительные и бесполезные
категории - это еще не все многообразие мира! Мир отнюдь не исчерпывается
ими! И вместо того, чтобы оплакивать четырнадцатилетнего "сами-знаете-кого",
отказавшегося посещать синагогу, вместо того, чтобы причитать над тем, кто
повернулся спиной к саге своего народа, - почему бы вам вместо всего этого
не пролить слезы о собственных душах? Вам, без устали посасывающим эту
кислую ягоду религии! Еврей, еврей, еврей, еврей, еврей, еврей! Она уже
вылезает из моих ушей, эта сага о страдающих евреях! Соплеменники мои,
сделайте мне одолжение: засуньте вы ваше страдающее наследие в ваши
страдающие задницы! Так случилось, что я, ко всему прочему, еще и человек!

Но ты еврей, говорит моя сестра. Ты еврейский мальчишка, и ты ведешь
себя омерзительно, ты зря сотрясаешь воздух... Я вижу сквозь слезы сестру:
она присела на мою кровать и терпеливо объясняет мне, почему я попал в
затруднительное положение. Мне четырнадцать лет, а ей восемнадцать. Она
учится на первом курсе Ньюаркского педагогического колледжа - большая
болезненная девушка, источающая меланхолию каждой порой своего тела. Иногда
она вместе с другой большой и скромной девушкой, Эдной Теппер (чтобы у вас
сложилось представление о ней, скажу лишь, что груди ее - размером с мою
голову), ходит заниматься народными танцами. Этим летом сестра собирается
поработать в летнем лагере, организуемом Центром еврейского землячества.
Кроме того, я видел ее читающей книжку в мягкой зеленой обложке, под
названием "Портрет художника в юности". Вот и все, что я знаю о своей
сестре. Ну и еще, конечно, мне знаком размер и запах ее трусов и лифчика. О
эти годы смущения! Когда же они кончатся? Хотя бы приблизительно? Скажите,
пожалуйста... Когда меня вылечат?!
- Знаешь, - спрашивает меня сестра, - где бы ты был сейчас, если бы
родился не в Америке, а в Европе?