"Евдокия Петровна Ростопчина. Поединок " - читать интересную книгу автора

улыбка еще не совсем слетела с побледневших уст. Голова была окружена
прозрачной пеленою облаков, и мастерство художника умело заставить ее
отделиться от них так искусно, что она казалась совсем выдавшеюся из богатой
черного дерева рамы, украшенной золотою резьбою.
За этим столом, перед этою необыкновенною картиною, проводил Валевич
большую часть дней, а иногда и безмолвные часы ночи. Разумеется, думы его не
могли быть светлыми и веселыми в присутствии таких предметов, и потому, быть
может, не сообщал он никому своих дум. Он вел жизнь однообразную, выходил по
долгу службы или необходимости и не охотно принимал своих сослуживцев. Когда
же кто из них навещал его, Валевич немедленно закрывал занавесом картину, и
лампаду, и пистолет - и никому не дозволено было рассмотреть их вблизи. Его
привычки были известны; им никто не противоречил.
Валевич так сроднился с своею чудною комнатою, что сосредоточил в ней
всю жизнь свою; он обжился с нею, как монах с своею кельею. Ему неловко было
вне ее, он избегал всех случаев быть в другом месте. Многие полагали, что он
предан отвлеченным наукам и уединяется, чтобы заниматься ими свободно. Но в
опровержение этого мнения замечали, что у него никогда не видали ни книг, ни
какого-либо ученого предмета. Ни один журнал не доходил до него; ничто не
показывало, чтоб он занимался чем-нибудь другим, исключая своих мыслей или
своих воспоминаний.
Этот особенный образ жизни, это строгое одиночество Валевича тем более
удивляли всех окружавших его, что судьба видимо создала его для совершенно
противной цели. Он имел все, чтоб жить с людьми по-людски и находить счастие
и благосклонность на каждом шагу своем. Ему казалось немногим более 35 лет,
и, одаренный красивым станом и приятным лицом, он со стороны наружности не
должен был ни желать более, ни завидовать другим. Быстрый ум, истинное
образование и отличное воспитание равно наделили его в нравственном
отношении. Он имел полное право гордиться своими предками и наследственною
честью своего имени. Знатность его родства и связей давали ему место в
блестящем кругу общества. Даже богатство осыпало его своими дарами, чтобы
этому баловню судьбы не за что было упрекнуть ее.
Подобные преимущества возбудили сначала зависть офицеров Ф...ского
полка, когда Валевич, еще в цветущей молодости своей, был переведен к ним из
гвардии за какой-то проступок, которого начальники не разглашали, оберегая
чувствительность виноватого и гордость его родственников. Все взоры обращены
были на нового сослуживца с вниманием, выжидавшим только случая, чтобы
обратиться в неприязнь. Но вскоре неизлечимая задумчивость Валевича и все
признаки душевного страдания, замеченные в нем, доказали наблюдателям, что
он был более достоин сожаления, нежели зависти. Самолюбие успокоилось;
безобидный пришлец сделался для всех предметом участия и доброжелательства.
Но любопытство не дремлет даже там, где нет нас, бедных женщин, со
времен прабабушки Евы уличенных в любопытстве, и многие старались разузнать
подробнее причину немилости, падшей на Валевича, в надежде иметь ключ к
истолкованию его странностей и его нелюдимства, потому что он с первой же
поры отказался от веселого собратства с другими и зажил своим таинственным
бытом. К сожалению любопытных, они не могли узнать ничего о прежней жизни
Валевича, и он оставался для них всегда загадочным, всегда непонятным.

III