"Игорь Росоховатский. Закон обратимости" - читать интересную книгу автора

окончательно оформить для себя, продолжил:

- Да, да, природа тоже записывает. И не только речь. Природа ничего не
забывает. Все остается в ней.

Говорю и удивляюсь своим словам, будто не мои они, удивляюсь мысли, в них
звучащей, и уже интуитивно знаю, что еще вернусь к ней не раз; предчувствую,
что она перевернет всю мою жизнь... III

- Ну ладно, юный друг мой, отдали дань, с позволения сказать, модным
гипотезам, - пора и честь знать. Вот гляньте, что я наметил для вас в качестве
плановой работы...

За открытым окном невероятно и тоскливо близко синеет небо, и в нем
плавают птицы...

- Это не мода, Иван Спиридонович, это - моя позиция.

- Знаю, верю! - профессор картинно откидывается на спинку кресла и грозит
пальчиком. - У вас в общежитии состоялись даже дискуссии о всяких там
экстрасенсах. Ведал, но не препятствовал. Дискутируйте, оттачивайте искусство
спора. Полезно! Но, чтобы позицию выстраивать, надо спервоначала под нее
фундамент заложить, молодой человек: расчеты, факты собрать. А вы под свою
позицию не фундамент норовите, а динамит. Так вас в мистике обвинят, и на том
ваша научная карьера - раз и навсегда - адью. У нас ведь, к вашему сведению,
не клуб фантастики, а научно-исследовательский институт, да еще академический.

Вот тут бы мне и поддакнуть ему, и повиниться, и прикинуться раскаявшейся
овечкой. Что стоит? А втихомолочку свое продолжать и удобного часа дожидаться.
Ну, не будь же ослом, старина, не при на рожон, скажи: "Вот спасибо, Иван
Спиридонович, не зря да и на свое счастье к вам первому пришел с каверзной
этой гипотезой. Вы вроде и простые вещи говорите, а так осветите их, что
только диву даешься, как сам сослепу этого не видел. Новые горизонты
открываете, учитель..."

А уж он расплывется в любезной и покровительственной улыбке и подкинет
тебе темку, да не какую-нибудь замухрышистую, а откроет, можно сказать,
горизонтик удачи. Не упусти же, старина, редкий шанс...

Все равно. Шанс беспроигрышный. Понимаю, а сделать ничего не могу. Вели бы
еще не истина, которую открыл для себя, если бы не...

Предательская память заволакивает мои глаза туманом, и вместо румяного,
доброжелательного, отечески строгого лица вижу лес, сторожку. И вот я уже в
ней, избитый, окровавленный, и все же думаю не о себе, а о тех, кто отомстит
за меня, и выстреливаю в ненавистное лицо с куриным веком: "Узнают!"

"...Прощайте, друзья! Вспомните когда-нибудь обо мне, разыщите Волчью
балку. Прощайте, мама, сестра и вы, Маргарита Ивановна. Вы хорошо учили нас
жить достойно - не становиться предателем ни за что, ни перед кем!"