"Игорь Росоховатский. Закон обратимости" - читать интересную книгу автора

губы, острый, ощетиненный подбородок. А глаза в тени. Они сейчас как два
медных шарика, не впускающих в себя свет.

Я впервые вижу предателя воочию так близко. Раньше читал о таких в
книжках. Но четко представить их не мог. А сейчас мы одни - с глазу на глаз.
Знаю, что такой способен на все, и ничуть не боюсь его. Понимаю: он много
выстрадал, но пожалеть не могу - сон еще живет во мне.

- Да что же это? - со стоном говорит он. - Бандитов, матерых уголовников
так не преследуют. Проходит время - об их прошлом забывают...

- Нет, не забывают. Ни о них, ни о вас. Но он не слушает меня:

- ...Гестаповский офицер обещал: "Не беспокойся, никто не узнает", - а
сам, оказывается, все на пленку писал. Вот пленка вместе с ним и попала в
плен. Нашли меня уже после войны, а то бы шлепнули. Присудили срок. Говорили:
"Искупи". А как искупить, если и сейчас приходят такие вот юнцы, спрашивают:
"Предатель? Еще жив?" Да разве это жизнь? И откуда только узнают? Почему
забывают, сколько я отстрадал, сколько сделал хорошего? Себя-мнят судьями,
честными, благородными. А откуда же у вас такая забывчивость и такая память?
Откуда такая беспощадность, а? Когда отстанете от меня?

И словно не я, а тот, живущий во мне, за одну ночь помудревший на целую
непрожитую жизнь, отвечает ему моим голосом:

- Не все можно искупить. И ничто не забывается. Ни хорошее, ни плохое.

- Врешь! Люди не могут вечно помнить. Они же не вечные - люди-то. Да если
бы тот гестаповец на пленку не записывал, если бы не та пленка, никто ничего
бы не узнал, и жил бы на свете заслуженный ветеран Виктор Рожок. Что, не
нравится? Правда никому не нравится!

И опять проснулся во мне погибший:

- Офицер, говорите, записывал на магнитофон? Только офицер?

Он даже отшатнулся:

- Кто же еще?

- Природа.

Рожок испуганно заморгал. Интересно, за кого он меня сейчас принимает? А
не все ли равно? Важнее та истина, которая, окончательно сформулировавшись,
словно пронзила мой мозг. Да, я нашел объяснение тому, что со мной случилось.
Раньше о подобном озарении читал в книгах, - для него даже придумали научное
название - "инсайт", но никогда не думал, что это может произойти со мной.
Долго потом я пытался вспомнить, подсказал ли мне ту главную мысль кто-то или
она родилась у меня самостоятельно после изумления, в раздумьях и тревоге. И
не для какого-то там недобитого Рожка, а чтобы закрепить ее в словах и