"Василий Петрович Росляков. Последняя война (Роман) " - читать интересную книгу автора

4

После второго курса Славка не мог на лето уехать домой, на свою
Ставропольщину. Он остался в Москве, потому что началась война. Последние
экзамены второпях сдавали уже во время войны, в первые ее дни. Записались
добровольцами и ждали вызова. Потом запасной полк, пехотное училище и
фронт. За это время ушли на войну младший братишка Ваня и отец.
"Чуяло мое сердце сыночек, - писала мать своим расплывающимся
почерком, без точек и без запятых, - сон мне был такой и вот получилось -
взяли отца и взяли Ванюшку и ты гдей-то и осталась я сыночек одна как есть
ни ночи нету мне ни дня и слезы не высыхают работой спасаюсь как осталась
я за отца экспидитором и работаю не хуже мужика и нагружаю и сгружаю и
записываю чего привезли и чего увезли а то бы не выдержало мое сердце вся
она в крови сыночек мой родной".
Не мог Славка представить на войне, с оружием, в шинели, своего
отца - тихого, аккуратного человека. Вот с книжкой сидит до полночи, носом
клюет, вот тряпочкой пыль стирает с ботинка, вот слюнями выводит пятнышко
на пиджаке. Трудно представить себе. А Ваню? Последний раз он видел его
год назад, в каникулы, - голос, как у молодого петушка, ломался. Личико с
мягкими скулами, мягкие серые глаза, совсем как отец на карточке, где снят
еще неженатым парнем. Славка жалел теперь братишку, жалел, что часто
обижал его в детстве, и колотил, бывало, и орал по-всячески, когда Ваня
увязывался за ним, плелся вслед, потому что хотелось быть вместе со
старшим братом, которого он любил, не глядя ни на что, и которому был
предан, как щенок. Теперь Славке было больно от этих воспоминаний, оттого,
что не понимал тогда ни этой любви, ни этой щенячьей преданности. Как он
там... в тяжелых ботинках, в обмотках, как он винтовку держит, ведь она
тяжела для него? Славка не успел узнать, что Ваня уже убит...


Проснулся, выбрался из-под стожка, где заночевал. В глаза мягко
ударило белым. Вчера за день снег почти стаял, а сегодня опять все белело
вокруг. Сегодня запах мокрой коры, осеннего леса был тонок, едва уловим,
зато сильно пахло чистым, набухшим влагой снегом. Мучил голод, но было
утро, начало дня, и надо было начинать жить. Свернул с опушки и пошел
лесом. Обходил буреломы, крутые овраги, колючие еловые заросли. Ел снег, и
если попадался малинник, обламывал и ел незатвердевшие побеги малинника.
Желуди, какая-никакая ягода - все было под снегом, оставался только
малинник. Был бы табак, самосад или махорка, - можно бы перебить голод, но
табак кончился, последние крошки вытряхнуты из вывернутых карманов.
К вечеру Славка набрел на лесную деревушку с небольшим полем за ней.
Из крайней избы вышла наспех одетая баба, видно, заметила Славку из окна.
Не успел спросить, как схватила его за рукав.
- Господи, немцы ж у нас, - сказала она шепотом и потащила Славку
через двор, в березняк. - Понажрались шнапсу своего, теперь дрыхнут кто
где. А ты, милый, иди теперь прямо, лесом, лесом. Будет тебе речка через
две версты, найдешь переход, поперек речки сосна повалена, не упади,
милый. А там и сторожка лесника, сам возвернулся вчерась только.