"Михаил Ромм. Размышления: советский и зарубежный кинематограф" - читать интересную книгу автора

Я не читал романа Невила Шюта. Говорят, что роман - порождение
"холодной войны", что он глубоко безысходен и реакционен, что во всех
отношениях это литература не первого сорта. Говорят также, что картина
довольно точно следует за сюжетными линиями романа. Ну что ж, в такое
"точное следование" поверить можно, хотя и трудно. Трудно потому, что
режиссер Стэнли Креймер всю силу своей страсти направляет против "холодной
войны", что пафос картины - это пафос веры в победу человеческого разума. Но
можно поверить потому, что самое слабое в картине - это как раз сюжетные
линии, семейные и любовные.
Значит, сюжет в его внешнем понимании сохранен, а прицел картины, ее
внутренний смысл, ее философия, по-видимому, резко переосмыслены режиссурой,
изменены кардинально.
Невероятная по содержанию картина начинается нарочито просто, почти
грубо: была атомная война, все живое погибло на четырех континентах из
пяти, - сохранилась Австралия.
Итак, правила игры сообщены зрителю без обиняков, без малейшей попытки
хоть сколько-нибудь постепенно ввести его в атмосферу действия.
Психологический удар наносится сразу, в лоб, чисто информационным путем: мы
в Австралии, здесь еще живут.
Впрочем, это ненадолго. Месяцев через пять ветры и морские течения
принесут и сюда смертельные продукты радиоактивного распада.
А пока - здесь еще живут.
Сюда, в Мельбурн, забрела единственная уцелевшая американская подводная
лодка: война застала ее в центре океана.
На экране - Мельбурн. Сразу становится интересно. Посмотрим, каков он,
этот чудом сохранившийся город, как ведут себя люди перед лицом всемирной
катастрофы? Оказывается, ничего особенного - город как город, все как
положено: неоновые вывески, витрины, рекламы, асфальт... Вот только в шуме
города прослушивается что-то странное, как будто знакомое и все-таки
необычное...
- Ба! - вдруг догадываетесь вы, - да ведь это цокот копыт! Лошади!
И первая реакция зрителя в картине о гибели мира - смех. По улицам
вполне современного города, среди густого потока велосипедистов движутся
фаэтоны и кабриолеты в конной упряжке. Правда, попадаются и автомобили, но
их удивительно мало. Это странно и смешно, но кадр сразу становится
конкретным и правдоподобным. Вы соображаете: в Австралии, очевидно, либо
нет, либо очень мало нефти; бензина не хватает, - и вот воскресла на улицах
лошадь во всем своем древнем изяществе.
Этот кадр - ключ режиссерского приема: не столько пугать, сколько
поражать воображение; разворачивая невероятное действие в невероятных
обстоятельствах, убеждать зрителя в правде происходящего через простейшие
бытовые детали, но такие детали, которые при всей своей простоте и
наглядности могли быть порождены только чудовищными по масштабу разрушения
событиями. Незначительная черта, которой зритель верит, заставляет его
поверить и всему огромному процессу.
Казалось бы, для того чтобы убедить зрителя в реальности всемирной
катастрофы, да еще разразившейся совсем недавно, чтобы убедить его в том,
что и на этот остров спасения надвигается гибель, что жизни осталось едва на
четыре-пять месяцев, нужны какие-то взрывы отчаяния, лихорадочные поиски
спасения, может быть, признаки массового безумия. Но режиссер ведет