"Жюль Ромэн. Парижский эрос ("Люди доброй воли" #4) " - читать интересную книгу автора

Тягостная свидетельница. Он ее только что нашел под кипой бумаг в ящике
небольшого стола, у родителей, с которыми позавтракал. Когда он узнал черный
клеенчатый переплет и почти не поблекший красный обрез цвета искусанных губ,
ему прямо в лицо пахнуло неприятными воспоминаниями.
Он открыл ее и сейчас же закрыл. Но успел прочитать на странице слева:

Рис, шпинат
1 стакан вина
сносно
3 ч. посредственно

На странице справа:

Бифштекс
Картофельное пюре
1 стакан вина с водой
2-4 посредственно
4-6 очень плохо.

Виски у него сжались; голова потяжелела. Ожили внезапно муки,
перенесенные три года тому назад. Когда прошлое грозно, то нужна
осторожность в подходе к нему. Эта записная книжка обладала слишком
непосредственной способностью воздействия на память. А между тем, еще и в
этот момент молодому человеку приходилось бороться с желанием открыть ее
снова. Не потому, что втайне душа лелеет муки и тоскует по ним, когда они ее
покидают. Но душа мужественна. Она не любит поворачиваться спиной к
неприятелю. И она, кроме того, любознательна. Она - неутомимый
экспериментатор. "Попробуем проверить, исцелен ли я. Кажется, я достиг
известной безмятежности. Попробуем оценить ее сопротивление разрыву".
"Рис, шпинат... А что я сегодня ел? Хорошее ли у меня сегодня
пищеварение? Может быть, этот отзвук смятения во мне... Нет. Наверное, нет.
Спору нет, что у меня желудок слабый, и спору нет, что это не имеет никакого
значения. Тупик Роне. Обращал ли я когда-нибудь внимание на него? Я бы
помнил это название; эту городскую щель, где вот сидит какой-то несчастный.
Как хорошо переставать о себе думать. Проводить целые часы, да, часы без
мыслей о себе. Когда душа открывает ряд способов отвлекаться от личности...
"Рис, шпинат..." Странный это был период. В то время он думал, что
длительность и степень его уныния - уныния, сохранившегося и после
исчезновения первоначальных его мотивов - зависят, быть может, от чисто
физиологических причин. Он заметил, что худшие моменты приходились обычно на
дневные часы. Некоторые кушанья как будто поощряли эти рецидивы. И он решил
обследовать это методически. Принялся записывать то, что ел и пил за
завтраком, и состояние духа после данной еды. Два, три раза в неделю он
нарочно выбирал подозрительную пищу, чтобы посмотреть, повторяется ли
эффект.
Теперь ему представляется несколько наивным это исследование. Но если
бы ему пришлось опять бороться с устрашающими приливами отчаяния, долго ли
бы он хорохорился? Как знать, за какие бы он уцепился средства, уловки? Он
не забыл, что страдание смиряет человека.
"Сегодня утром я проснулся с гадким ощущением. Давно уже не было его у