"Жюль Ромэн. Парижский эрос ("Люди доброй воли" #4) " - читать интересную книгу автора

спокойной прогулки. Этим же могло бы объясняться не в меру серьезное и
сосредоточенное выражение лица у молодого человека.
Такое "зарождающееся мнение" улицы Амандье не было, как мы увидим, ни
слишком нелепо, ни слишком проницательно. Оно едва ли могло рассчитывать на
постижение душевной тайны. Прохожему совсем не приходится опасаться подобной
нескромности. Но, пожалуй, не слишком фантастично будет утверждение, что
улица что-то чуяла.
Встречные улицы! Улицы случайные и радушные! Прохожий не пришел
поведать вам свое горе. Он ничего не расскажет толстой лавочнице, приводящей
в порядок витрину, или девочке, идущей в противоположном направлении. Даже
черты его лица избегают признаний. Быть может, он считает себя одиноким,
бесконечно потерянным. Быть может, он с хмурой насмешливостью относится к
этой своей манере тащить с собой по всей улице некую пучину, которую столь
многие задевают, не догадываясь о том, тащить ее совершенно так же, как тот
мальчишка везет что-то в ящике на трехколесном велосипеде. Крышка скрывает
все. Пучина не имеет особого запаха. Могут ли люди быть ближе друг к другу и
в то же время один другому более чужим? А все же поверх этого всего царит не
одна меланхолическая гармония. Затаенные ноты звучат на различной высоте. Во
внятном всем прохожим шуме есть неслышная вибрация, на которую вынуждена
отвечать пучина под своею крышкой. Ответ ее так же неуловим, как и тот,
которым дрожит другая пучина, влекомая кем-то в десяти шагах отсюда.

* * *

О чем думал этот незаметный молодой человек, сворачивая на улицу
Амандье?
Он думал: "Нет, я не хочу срыва. Решительно отвергаю его. Нельзя
допустить, чтобы оказались бесполезными два года "подъема". Больше двух лет.
Нет основания у воли внезапно ослабеть".
Он прочитал название улицы, на которую свернул: "Амандье". Да, это
хорошая мысль. Я уже не помню как следует, куда она ведет. Улица кривая.
Исхода не видно. Много лавок, узких, теснящихся, широко открытых. Много
народу.
Я знаю, что у меня воля сама по себе не достигает ничего. Она мне не
нравится. Меня отталкивает эта мужеподобная и костлявая сила. Мне нужна на
каждом этапе ощутимая награда - душевное состояние, которое бы было "уже
это". Нечто менее требовательное, чем счастье; более беглое, а также более
таинственное. И все же, до известной степени того же рода. Своеобразная
благодать. Покинула ли меня эта благодать? Нет. Еще сегодня утром я ощущал
ее, например, вдоль всего широкого тротуара, встающего у меня в памяти, с
вереницей фасадов справа, тротуара, похожего на реку".
Он закрыл глаза, чтобы лучше пережить свое утреннее состояние. Затем
повернул голову вправо. Увидел сквозь темные ворота очень глубокий двор и в
глубине его внезапное скопление бедных домов, восстание стен и окон под
лаской неба. В душе у него пронесся беглый звук, одна только нота, но из
тех, что влекут за собой целую мелодию. "Благодать готова вернуться каждый
миг".
Он нащупал у себя в кармане записную книжку, большую, как рука,
холодную, в переплете слегка шероховатом и черном, как это тоже
чувствовалось на ощупь. Мрачная спутница. С немного острым обрезом.