"Жюль Ромэн. Детская любовь ("Люди доброй воли" #3) " - читать интересную книгу автора

никто не обязывает о ней думать, это очевидно; но раз я о ней думаю, то не
могу допустить, чтобы идеи, которые я воспринимаю по этому поводу, которым
оказываю гостеприимство, которые меня, может быть, волнуют, чтобы идеи эти
уже теперь были нелепы в глазах какого-нибудь субъекта, сидящего где-то в
обсерватории в Калифорнии или в Берлине.
- Но не можешь же ты быть в курсе всего.
- Разумеется. Как не может и траппист уберечься от некоторого числа
грехов в день. Но чтобы не стать пошлой скотиной, необходимо поставить себе
за правило своего рода ограниченное совершенство. В этом, как и во всем
остальном.
- Не значит ли это разбрасываться?
- Ты разбрасываешься не меньше, читая газету. А затем - что за вздор!
При некотором навыке и чутье, бьюсь об заклад, не нужно в общем и трех
недель в год, предполагая, разумеется, некоторую общую интеллигентность,
чтобы знать, какие главные идеи умерли или поражены на смерть во всех
областях и какие пришли им на смену.
- Осторожней! Это похожее на модничанье.
- Нимало. Я не говорю о неизбежном колебании направлений. Если наука
отказывается от Лапласов, от теории туманностей, переставшей соответствовать
данным опыта, то мода тут ни при чем.
Говоря это, Жалээ приводил в порядок бумаги, сортировал их.
- Это что такое?... Ах! Подумать только, что я искал это бог весть
сколько раз со времени нашей первой прогулки. Помнишь? Я рассказывал тебе
тогда об одной статье, которую списал. Для своей горькой услады {См. "Люди
доброй воли", кн. I.}. Она с тех пор не попадалась мне в руки. Написана она
была по поводу взрыва броневой башни на "Латуш-Тревиле". Тринадцать убитых.
- Да, на каникулах я читал об этом взрыве в газетах. Припоминается мне
также интервью с министром Томсоном, которое я смаковал в поезде, когда ехал
сюда из Сент-Этьена...
- Интервью с министром было, несомненно, слабеньким вином по сравнению
с этим. Ты увидишь. Но сначала представь себе на миг это несчастье, каким
оно должно было быть в действительности. В скромной действительности. Как и
я, ты прожил год в казарме. Обучался стрельбе. На маневрах ты, может быть,
видел орудия калибра 75, громыхавшие не слишком далеко от тебя. Стало быть,
ты можешь без особого труда поставить себя на место этих славных ребят,
матросов, обслуживающих большое башенное орудие. Главная их забота - как бы
их не слишком разнесло начальство. И в этот-то миг их разносит не
начальство, а пушка. Точка. Теперь ты увидишь, что из этого может сделать
академик. Читай вслух, душа моя. Пожалуйста.
Жерфаньон взял листок и стал читать.
"Постоянные упражнения в стрельбе, повседневное обращение со
взрывчатыми веществами..."
- Кое-где ты увидишь многоточия, которыми я заменил многословие. Но
связь не пострадала.
"Повседневное обращение со взрывчатыми веществами... сопряжены в
казарме, на полигоне, на учебном судне..."
- Выражения точные! Читатель чувствует, что это говорит человек
сведущий, что это не болтовня.
"...на учебном судне с опасностями, грозившими когда-то только на поле
сражения. Солдат относится к ним с новым пылом... Он не только не боится