"Жюль Ромэн. Детская любовь ("Люди доброй воли" #3) " - читать интересную книгу автора

лоб, уже прорезанный двумя глубокими морщинами; очень густые брови; глубоко
сидящие темнозеленые глаза, всякий раз поражавшие Жерфаньона своим суровым
выражением; большие усы, подобранный к губам подбородок.
- Ну что? - сказал Сидр. - Ты предавался раздумью?... Вид у тебя был
очень романтический, когда ты стоял, прислонившись к трубе. Надеюсь, что ты
пребывал в возвышенной сфере?
Голос у него был тягучий, едкий, металлический. Он внятно произносил
каждый слог, точно иностранец, в совершенстве знающий французскую речь.
Фразы его неизменно дышали сарказмом. Можно было подумать, что он старался
уязвлять людей. И это ему удавалось, оттого что он наделен был странной
проницательностью. Его обдуманные колкости почти без промаха задевали в
собеседниках нечто интимное, нечто такое, о чем как раз в этот момент они не
желали слышать ни единого слова, хотя бы сочувственного.
Жерфаньон стал подыскивать реплику, не нашел достаточно резкой, стиснул
немного челюсти и ограничился тем, что скользнул по черепу и лицу Сидра явно
враждебным взглядом. Он сердился на себя за то, что так жалко отпарировал
удар. И очень удивился бы, услышав, что Сидр прочитал в его взгляде
невыносимую степень презрения и страдал от этого весь вечер.

* * *

Когда он вернулся в учебную комнату, Жалэз и Бюдисен с виду работали.
Он не стал им мешать.
Перед Жалэзом лежало несколько книг, листы бумаги различного формата
целый арсенал, для него необычный. Он переходил от одной книги к другой, от
одного листа к другому. Был как будто поглощен работой.
У Бюдисена на столе лежала одна только книга, и можно было подумать,
что он ее читает. Время от времени он даже поворачивал страницу. Однако,
ничто в его виде, в положении плеч и рук, в постановке головы, в выражении
лица не свидетельствовало о внимательном чтении. Но и не было никаких
признаков рассеянности или скуки. Еще меньше раздраженной непоседливости
молодого существа, принуждающего себя к полезному труду. Всего больше он
напоминал статиста, которому поручили старательно изображать читающего книгу
молодого человека. По временам он украдкой бросал красивый взгляд - у него
были очень красивые глаза, черные и чрезвычайно томные, - в сторону Жалэза,
уголками глаз ухитряясь задевать и Жерфаньона. Делал он это не для того,
чтобы следить за ними, а чтобы знать, не хотят ли товарищи побеседовать друг
с другом или предаться какому-нибудь шумному занятию. В этом случае он
деликатно закрыл бы свою книжку, так как для беседующих или развлекающихся
людей ничего не может быть неприятнее сознания, что они кому-нибудь мешают.
Жерфаньон, под влиянием этой атмосферы, тоже взял "Рассуждение о
неравенстве" Жан-Жака Руссо и пачку карточек. Темой своего дипломного
сочинения на звание лиценциата он выбрал "Руссо-законодателя". Работу он
предполагал главным образом посвятить проектам конституций, которые Руссо
составил для Корсики и Польши. Но надо было проследить по предыдущим
сочинениям Руссо за возникновением и развитием его политических взглядов.
Руссо интересовал Жерфаньона давно. Внушал ему сильные порывы любви,
даже восторга, разобщенные периодами чуть ли не отвращения; но симпатия не
прерывалась никогда, если понимать под нею интимный контакт, не исключающий
свободы суждений, и интуитивное понимание, сопровождаемое некоторым