"Александр Ромаданов. Плоть, прах и ветер" - читать интересную книгу автора

- Это правда, что ты пишешь белые стихи? Дай сюда.
- Вот, - бережно протягивал я им невесомую тетрадку.
Они сосредоточенно листали, чмокая губами, надувая щеки и
удовлетворенно мыча в особо понравившихся местах. Главное, они
делали это серьезно. "Белые стихи" - какие магические слова!
Если бы я назвал свои вирши просто стихами, они бы ни у кого не
вызвали интереса, но "белые стихи" - это белая магия слова,
волшебство соединения несоединимого.
Свой лучший белый стих я написал в тот день, когда меня
навестила моя старшая сестра Веда. Ей было чуть больше
шестнадцати лет, и она только-только прошла обряд посвящения в
вечные люди. До этого она воспитывалась в другом Интернате и я
ничего не знал о ее существовании. Да и не мог знать: у моих
родителей был незыблемый принцип не знакомить между собой своих
несовершеннолетних детей. Разумеется, они поступали так по
гуманным соображениям, иначе дети могли привыкнуть друг к
другу, и если бы один попал в категорию вечных, а другой -
нет, первому из них была бы нанесена душевная травма (о втором
уже никто не беспокоился).
Был теплый весенний день, и мне разрешили выйти с сестрой
за территорию Интерната, чтобы погулять на поле. Когда я увидел
ее, то был неприятно поражен. Она была безумно похожа на меня
самого: такие же светлые слегка вьющиеся волосы, прямой тонкий
нос, зеленоватые глаза, мягкий овал лица и тонкие губы.
Неприятным наше с ней сходство показалось мне потому, что мы
были разного пола. Я как будто смотрел в зеркало и видел в нем
себя, только с длинными волосами, подведенными глазами,
напомаженными губами и с торчащими из-под кофты заостренными
буграми. Очевидно, ей в ту же секунду пришла в голову та же
мысль, потому что она густо покраснела и глаза ее заблестели.
"Не хватало только, чтобы эта девчонка тут еще расплакалась",
- с досадой подумал я и заставил себя улыбнуться.
Однако, быстро преодолев начальную неловкость, мы с ней
легко подружились, поскольку воспитывались в похожих интернатах
и нам было что друг другу рассказать. Я закрываю глаза и передо
мной стоит картина: мы лежим на прохладной земле, на свежих,
только что проросших полевых травах, смотрим в синее небо,
купол которого рассечен, как скальпелем, серебристым крестиком
самолета, оставившим после себя ровный белый шрам, и я читаю
наизусть свои стихи.
- Здорово, - говорит Веда, и по ее голосу я чувствую,
что ей действительно нравится. - А про меня ты можешь
сочинить?
- Нет, - серьезно отвечаю я.
- Почему? - поворачивает она ко мне свое любопытное
личико.
- Потому что ты моя сестра, - серьезно говорю я.
- Ну и что?
- А то, что...
Я и сам не могу понять, почему. Наконец, понимаю, но не