"Ромен Роллан. Николка Персик" - читать интересную книгу автора

Напрасно в продолжение многих веков мы изгоняем из ручьев, из лесов, из
полей духов и фей; напрасно мы дуем (вот-вот щеки и легкие лопнут), задуваем
снова и снова эти адские факелы для того, чтоб во мраке выделялся резче
единственный свет, свет Бога истинного. Никогда не могли мы убить этих бесов
земных, суеверие гнусное - душу вещества. Старые дубовые пни, черные валуны
продолжают скрывать это дьявольское отродье. А сколько из них мы разбили,
подрезали, искрошили, сожгли, искоренили! Пришлось бы перевернуть каждую
кочку, каждый камень, всю землю Галлии, матери нашей, чтобы окончательно
оторвать беса, который вцепился ей в тело; но и этого мало. Природа
проклятая проскальзывает у вас меж пальцев; вы ей лапы отрубаете, а у нее
вырастают крылья. На месте каждого уничтоженного бога появляется десять
новых. Все - бог, все дьявол для этих варваров. Они верят в оборотней, в
белого коня безглавого и в черную курицу, в исполинского змия, в эльфов и в
колдующих уток... Вообразите же, какой должен иметь вид среди всех этих
искалеченных чудовищ, вырвавшихся из ковчега Ноева, кроткий Сын Марии и
плотника благочестивого!
Ерник отвечал:
- Кум, "око - чужое око видит, но не видит себя самого". Твои прихожане
безумны, нет слов; но ты сам - ты здоров? Поп, не тебе говорить; ты как они
поступаешь точь-в-точь. Неужели святые твои лучше их эльфов и фей?
Недостаточно было иметь одного Бога в трех или трех в одном, да еще
богиню-мать; пришлось населить ваш Пантеон кучкой божков в штанах и в юбках,
дабы заместить тех, которых вы разбили, и заполнить чем-нибудь опустевшие
ниши. Но, Боже правый, боги эти не стоят старых! Темно их происхожденье.
Отовсюду вылезают, как улитки, кривобокие боги, жидкие, вшивые, неумытые,
струпьями покрытые, в ранах и в шишках. Один выставляет вместо руки
окровавленный обрубок, а на бедре у него лоснящаяся язва; у другого в виде
изящной шляпы - всаженный топор. Этот прогуливается, держа под мышкой свою
собственную голову; тот с гордостью вытряхивает кожу свою, как рубашку. Но
зачем идти так далеко: что сказать, поп, о святом, восседающем в церкви
твоей, о столпнике Симоне, который сорок лет простоял на одной ноге, подобно
цапле?
Шумила вздрогнул и воскликнул:
- Стой, язычник. Брани, коль хочешь, других святых. Я не обязан
защищать их. Но этот - мой святой, мой... я у него в доме. Мой друг, будь
вежлив.
- Так и быть (я твой гость). Оставим его стоять на лапке; но скажи мне,
что думаешь ты об аббате Корбиньи, утверждающем, что у него есть в бутылках
молоко Пресвятой Девы; и как тебе нравится господин Сермизель, который
однажды, страдая от поноса, употребил в виде промывательного средства
раствор мощей в святой воде?
- Что думаю? - сказал Шумила. - Думаю, насмешник, что, если б у тебя
болел живот, ты, пожалуй, поступил бы так же. Что же касается аббата
Корбиньи, то и он, и вообще все эти монахи, чтоб только переманить наших
покупателей, торговали бы молоком архангельским, сливками ангельскими и
маслом серафимским. Не будем говорить о них. Монах и поп что собака и кот.
- Итак, Шумила, не веришь ты в мощи?
- В эти - нет. Но у меня есть другие: святой Диетрины ключица,
очищающая мочу и угреватые лица. А также лобная кость святого Ступа;
благодаря ей бес из брюха овечьего прочь ступает. Не смей смеяться. Ты что,