"Ромен Роллан. Жан-Кристоф (том 4)" - читать интересную книгу автора

душевной хрупкости, инстинктивно сторонился толпы. Ее запах, ее мысли
всегда отталкивали его.
Но все изменилось благодаря одному обыкновенному происшествию,
свидетелем которого ему пришлось быть.


Он снял скромную квартирку в верхней части Монруж, неподалеку от
Кристофа и Сесили. Квартал был демократический, дом населен мелкими
рантье, чиновниками и рабочими семьями. В другое время Оливье страдал бы
от этой среды, столь ему чуждой; но теперь ему было все равно, где жить,
здесь ли, там ли; везде он был чужим. Он не знал, кто были его соседи, да
и не хотел этого знать. Возвращаясь с работы (он устроился на службу в
каком-то издательстве), он запирался у себя со своими воспоминаниями и
выходил из дому только для того, чтобы повидать своего ребенка и Кристофа.
Квартира не была для него домашним очагом: это была темная комната,
наполненная образами прошлого; и чем темнее и оголеннее были стены, тем
отчетливее выступали эти образы. Он едва замечал лица, с которыми
встречался на лестнице. Однако, помимо его воли, некоторые из них
запечатлевались в его памяти. Есть люди, которые хорошо видят лишь то, что
прошло. Но в минувшем ничто уже не ускользает от них, мельчайшие
подробности точно резцом врезаются в их сознание. Таким был Оливье,
населенный тенями живых. Они всплывали в нем при каждом потрясении; и
Оливье, никогда не знавший их дотоле, вдруг узнавал их, протягивал к ним
руки, силился их схватить... Слишком поздно!..


Однажды, выходя из дому, он увидел у подъезда толпу, собравшуюся вокруг
привратницы, которая громко о чем-то разглагольствовала. Он был так мало
любопытен, что продолжал бы свой путь, не осведомившись, в чем дело, но
привратница, жаждавшая завербовать лишнего слушателя, остановила его,
спросив, знает ли он, что приключилось с беднягами Руссель. Оливье понятия
не имел, кто такие "бедняги Руссель", и стал слушать ее с учтивым
безразличием. Когда он узнал, что семья рабочих - отец, мать и пятеро
детей - только что в этом доме покончили самоубийством от нищеты, он, как
и все остальные, впился глазами в стену, продолжая слушать рассказчицу,
которая без устали, вновь и вновь повторяла свое повествование. По мере
того как она говорила, к Оливье возвращались воспоминания; он припоминал,
что видел этих людей; он задал несколько вопросов. Да, он вспоминал их.
Отец (он слышал его свистящее дыхание на лестнице) - рабочий-пекарь с
испитым лицом, из которого вся кровь точно высосана была жаром печи, со
впалыми небритыми щеками; в начале зимы у него было воспаление легких, он
вышел на работу, еще не оправившись от болезни; она вспыхнула вновь, и
последние три недели он был без работы и без сил. Мать, постоянно
беременная, разбитая ревматизмом, надрывалась, работая в нескольких домах
поденщицей, целыми днями бегала по городу, домогаясь у попечительств
скудного пособия, которое все никак не выдавали. Дети у них появлялись
непрерывной чередой: старшей девочке было одиннадцать, мальчику семь,
девочке три года, - не говоря уже о двух, умерших в младенчестве; и в
довершение всего - близнецы, которые выбрали для своего появления на свет
весьма удачный момент: они родились в прошлом месяце.