"Ромен Роллан. Жан-Кристоф (том 4)" - читать интересную книгу автора

он владел с мастерством виртуоза. К стыду своему, он чувствовал, что
становится дилетантом.
"Для того, чтобы двигаться вперед в искусстве, - говорит Ибсен, - нужно
нечто иное и нечто большее, чем природное дарование страсти, страдания,
которые наполняют жизнь и дают ей смысл. Иначе не творишь, а пишешь
книги".
Кристоф писал книги. Это было для него непривычно, Книги эти были
прекрасны. Он предпочел бы, чтобы они были не так прекрасны, но зато
живее. Этот атлет на отдыхе, не знающий, что делать со своими мускулами,
зевая, как скучающий зверь, смотрел на предстоявшие ему долгие годы
спокойной работы. И, с бродившей в нем старой закваской германского
оптимизма, он охотно убеждал себя, что все к лучшему, думая, что таков,
без сомнения, положенный ему предел: он обольщал себя мыслью, что покончил
с бурями, что поборол их. Это не бог весть что. Но в конце концов
управляешь только тем, что тебе дано, становишься только тем, чем суждено
быть. Ему казалось, что он причалил к пристани.


Друзья не жили вместе. Когда Жаклина ушла, Кристоф подумал было, что
Оливье опять переедет к нему. Но Оливье не в силах был решиться на это.
Несмотря на потребность близости с Кристофом, он чувствовал невозможность
вернуться к прежнему. После прожитых с Жаклиной лет ему казалось
невыносимым, даже кощунственным ввести в интимную свою жизнь кого-нибудь
другого, хотя бы этот другой любил его и был им любим больше, чем Жаклина,
Рассудком этого не понять...
Кристоф с трудом постиг это Он настаивал, удивлялся, огорчался,
негодовал... Наконец чутье, более тонкое в нем, чем ум, подсказало ему
разгадку. Он внезапно умолк и нашел, что Оливье прав.
Но виделись они каждый день и никогда еще не были так близки; правда, в
своих беседах они не обменивались самыми сокровенными мыслями. Да им и не
нужно было этого. Они понимали друг друга без слов, благодатью, дарованной
любящим сердцам.
Оба говорили мало один - поглощенный искусством, другой - своими
воспоминаниями. Страдания Оливье Притуплялись, но он ничего не делал для
этого, он почти упивался ими; в течение долгого времени это было
единственным смыслом его существования. Он любил своего ребенка, но
ребенок - крикливый младенец - не мог занимать большого места в его жизни.
Иные мужчины - больше любовники, чем отцы. Бесполезно возмущаться этим.
Природа не однообразна, и нелепо было бы предписывать всем одни и те же
законы сердца. Никто не вправе жертвовать долгом во имя сердца. Но,
исполняя свой долг, человек имеет право не быть счастливым. В своем
ребенке Оливье больше всего любил женщину, плотью и кровью которой был
этот ребенок.
До последнего времени он Мало уделял внимания страданиям других. Он был
мыслителем, слишком замкнутым в самом себе человеком. Это был не эгоизм, а
какая-то болезненная привычка жить в мечтах. Жаклина лишь увеличила
окружавшую его пустоту; ее любовь провела между Оливье и другими людьми
некий магический круг, который остался и после того, как любовь уже
прошла. Да и потом, по своему темпераменту, Оливье был аристократом.
Несмотря на чувствительное сердце, он с самого детства, в силу телесной и