"Ромен Роллан. Жан-Кристоф (том 3)" - читать интересную книгу автора

чтобы выкорчевать все без остатка. Тогда начинаются разговоры о невезении,
о неожиданном несчастье. Никакого невезения не было бы, если бы дерево
оказалось устойчивее, а уж если бы стряслась беда, то шквал промчался бы,
поломав лишь несколько веток, но не тронув ствола.
Банкир Жанен был человек слабый, доверчивый, немного тщеславный. Он
любил пускать пыль в глаза и нередко забывал разницу между показным и
подлинным. Он сорил деньгами направо и налево, не нанося, впрочем,
большого ущерба своему состоянию, так как транжирство его умерялось
вековой привычкой к бережливости, когда в приливе раскаяния дрожат над
спичкой, только что израсходовав сажень дров. В делах он тоже был не
слишком осмотрителен, никогда не отказывал в займе друзьям, а попасть к
нему в друзья было нетрудно. Часто он даже не находил нужным потребовать
расписку, не очень-то считал, кто ему сколько должен, и никогда не
взыскивал долгов, если должники сами не спешили их отдать. Он ждал от
других такой же добросовестности, какой, по его мнению, вправе были ждать
от него. К тому же он был застенчив, что никак не вязалось с его
непринужденными и даже развязными манерами. Он ни за что не решился бы
отказать назойливому просителю или усомниться в его платежеспособности. И
поступал он так столько же по доброте, сколько из малодушия. Он никого не
хотел обижать и боялся, как бы его не обидели. Поэтому он всегда уступал.
А чтобы обмануть самого себя, давал в долг с такой готовностью, как будто,
беря у него взаймы, вы оказывали ему услугу. Он и сам, пожалуй, в это
верил: самолюбие и природный оптимизм внушали ему, что всякое дело, за
которое он берется, - дело выгодное.
Такой образ действий, конечно, привлекал к нему сердца тех, кто
нуждался в займе. Крестьяне его обожали, зная, что всегда могут обратиться
к нему за помощью, и не упускали удобного случая прибегнуть к ней. Но
благодарность людей - даже людей порядочных - плод, который надо срывать
вовремя. Стоит передержать его на дереве, как он начнет гнить. Проходило
несколько месяцев, и должники г-на Жанена привыкали к мысли, что он обязан
был оказать им эту услугу, и даже склонны были полагать, что г-н Жанен
недаром с такой охотой пришел им на помощь, - очевидно, он видел в этом
для себя выгоду. Наиболее совестливые считали, что они сквитались, если не
деньгами, то вещественными знаками благодарности, принеся банкиру в
базарный день зайца, которого они сами подстрелили, или корзинку яиц от
собственных кур.
Пока речь шла о небольших суммах и г-ну Жанену попадались относительно
порядочные люди, все обходилось более или менее благополучно: денежный
ущерб, о котором банкир умалчивал даже у себя дома, был ничтожен.
Положение изменилось, когда г-н Жанен столкнулся с аферистом, который
затеял какое-то крупное промышленное дело и, прослышав о сговорчивости
банкира и его денежных возможностях, обратился к нему. Господин этот
держал себя важно, носил в петлице ленточку Почетного легиона, намекал,
что он в приятельских отношениях с министрами, архиепископом, целой уймой
сенаторов, со многими видными лицами из литературного и финансового мира,
свой человек в одной из влиятельнейших газет, и сразу, же усвоил властный
и дружеский тон, действовавший неотразимо на его жертву. Пользуясь
приемами, которые своей беззастенчивостью насторожили бы любого более
проницательного человека, чем г-н Жанен, он предъявлял в качестве гарантий
трафаретно любезные записки от знаменитостей, где они либо благодарили за