"Ромен Роллан. Кола Брюньон" - читать интересную книгу автора

померз.
- Работай, дядя, - сказал мне Фиакр Болакр, мой постоялец-сержант.
(Так он меня зовет, и по заслугам: "Тот настоящий дядя, кто потчует, в
рот не глядя".) - Не жалей трудов и возделывай свой виноградник. На свя-
того Мартына мы к тебе вернемся пить...
Славный народ, всегда готовый прийти на помощь честному человеку, ко-
торый за столом борется со своим жбаном!
Все чувствуют себя как-то легче после их ухода. Соседи осторожно рас-
купоривают свои тайнички. Те, что еще недавно ходили с постными лицами и
стонали от голода, словно в животе у них сидел волк, теперь изпод соломы
сеновальной, из-под земли подвальной откапывают, чем накормить этого
зверя. Нет нищего, который бы не сумел весьма умно, охая со всеми заод-
но, что ничего-то у него нет давно, припрятать лучшее свое вино. Я сам
(уж и не знаю, как это так вышло), чуть только отбыл мой гость Фиакр Бо-
лакр (я проводил его до конца Иудейского предместья), вдруг вспомнил,
хлопнув себя по лбу, про некую бочечку шабли, случайно забытую под конс-
ким навозом, куда она была положена для тепла. Я был этим весьма опеча-
лен, как это поймет всякий; но когда зло содеяно, то оно содеяно, и с
ним приходится мириться. Я и мирюсь. Болакр, мой племянник, ах, чего вы
лишились! Какой нектар, какой букет!.. Но вы не горюйте, мой друг, мой
друг, но вы не горюйте: его выпьют за ваше здоровье!
Люди ходят по соседям, из дома в дом. Показывают друг другу находки,
обнаруженные в погребах; и перемигиваются, как авгуры, со взаимными
поздравлениями. Толкуют про убытки и напасти (по женской части). Соседс-
кая беда веселит, и забываешь свою собственную. Справляются о здоровье
супруги Венсана Плювьо. После каждого войскового постоя в городе, по
странной случайности, эта доблестная дочь Галлии распускает пояс. Отца
поздравляют, восхищаются мощью его плодоносных чресл в час общественного
испытания; и по-дружески, смеха ради, без всякого злого умысла, я похло-
пываю по пузу этого счастливчика, у которого, говорю я, дом ходит с пол-
ным животом, когда все прочие при пустом. Все посмеиваются, как и следу-
ет, но вежливенько, по-простецки, во весь рот. Однако Плювьо наши позд-
равления приходятся не по вкусу, и он говорит, что лучше бы я смотрел за
собственной женой. На что я ответил, что уж ее-то счастливый обладатель
может спать крепко, не опасаясь за свой клад. Что подтвердил и стар и
млад.
Но вот и масленица. Как ни плохо мы оснащены, ее надо ознаменовать.
Это дело чести и для города и для каждого из нас. Что сказали бы про
Кламси, родину сосисок, если бы к мясоеду у нас не оказалось горчицы?
Сковороды шипят; уличный воздух напоен сладким запахом жира... Прыгай,
блин! Выше! Прыгай, для моей Глоди!..
Гром барабанов, переливы флейт. Смех и крики...
Это господа из Иудеи [1] являются на своей колеснице с визитом в Рим.
Во главе идут музыка и алебардщики, рассекающие толпу носами. Носы
хоботом, носы копьем, носы охотничьим рогом, носы дулом, носы в колюч-
ках, словно каштаны, или с птицей на конце. Они расталкивают зевак, ша-
рят в юбках у девиц, а те визжат. Но все шарахается и бежит перед коро-
лем носов, который прет, как таран, и, словно бомбарду, катит свой нос
на лафете.
Следует колесница Поста, императора рыбоедов.