"Сергей Рокотов. Нечто под маской (Повесть)" - читать интересную книгу автора

писала всегда то, что нужно для настоящего момента, неважно что - "Горный
орел" или "Свежий ветер перемен". Все одинаковое говно. Но вот гонорары и
почести были самыми что ни на есть настоящими, и икра, и ананасы были
свежайшими, и мебель, и машины, и шмотье были первосортными. А больше
печатать не будут. Никогда не будут. Мемуары про Егора Степановича и его
подвиги писать не буду - западло, грубо говоря. Да и не проживешь на эти
мемуары. Кому все теперь это нужно? Теперь нужно другое..., - глядя куда-то
в сторону задумчивым взглядом, прошептала она. При этом Степан насторожился
и бросил на неё понимающий взгляд. И этот взгляд она поймала, но так
поглядела на сына, что тот опустил глаза. - Ладно, готовься к встрече своей
бывшей и, надеюсь, будущей жены. Совет вам, да любовь. А сделаешь
что-нибудь не то, я тебя проучу так, что мало не покажется. Копейки от меня
не получишь от дачных денег - это раз, дачу завещаю государству - два, свою
часть приватизированной квартиры завещаю Андрею Шмыдаренко - три...
Андрюшенька тебя быстро поставит на путь истинный... Подохнешь в нищете, на
вокзальной скамейке подохнешь, Степан Егорыч..., - благостно улыбнулась
она.
- А на кой черт ты этого придурочного Федьку втянула в эту историю? -
продолжал недоумевать Степан.
- А потому что рожа у него очень уж живописная! Увидишь - не
заснешь... Ходил, клянчил деньги - сволочь... А как до дела дошло - раскис.
Воспоминания, видите ли, одолели...
- Какие такие воспоминания? - не понял её слов Степан.
- А никакие, - как-то странно и зловеще блеснули глаза матери. - Не
твоего ума это дело. Подвел он нас, и все. Вместо того, чтобы пугать, он
решил предупредить её. Камуфляж свой вовремя не снял, как договаривались.
Как все было прекрасно продумано, просто, как все гениальное. Он её
преследует, потом снимает маску, она бы насмерть перепугалась, а тут ты,
как ангел-хранитель с порошочками для эйфории, поданными к столу. И
поданными тогда, когда нужно, не раньше и не позже. И все - дело сделано.
Вы муж и жена... Ан нет, все по-своему сделали, ублюдки... Нет, никому
доверять нельзя, кроме самой себя...
- Мам, - задумчиво глядя в сторону, все же осмелился высказать свою
догадку Степан. - То, что ты затеяла, это ведь связано с её отцом,
Валентином Нарышкиным? Что-то там где-то маячит? - Он многозначительно
потер тремя пальцами.
- Умный ты, - фыркнула мать. - Не зря учился полгода в литинституте и
ещё полгода на филфаке МГУ. Стихи, помнится, писал...
Она широко улыбнулась и похлопала его по щеке. Вспомнила, как он
принес ей стихи. "И между небом и землею мое разорванное "Я", -
продекламировал он, завывая, захлебываясь слюнями и махая правой рукой.
"Какая херня!" - откровенно выразилась Бермудская. - "Ладно, учись
пока, там ещё не такие учатся. Устроили, так учись. Чем бездарнее, тем оно
и лучше. На вот тебе четвертак, иди попей пивка. Только с одним условием -
ты мне своих стихов больше не читай, мне всякого дерьма и так приходится
слушать выше крыши. И хвалить, вот, что самое ужасное. А не похвались -
смертельного врага наживешь. Поэты - люди весьма своеобразные..."
"Надо бы его перевести на филфак МГУ", - подумала через некоторое
время Бермудская. - "Больно уж позорные стихи пишет, неудобно перед людьми.
А там затеряется среди критиков и литературоведов, там-то все, что угодно