"Сергей Рокотов. Кто последний за смертью?" - читать интересную книгу автора

когда дочь выходила из комнаты, ошарашивал жениха скабрезными анекдотами. А
потом как-то взял и приехал к нему на операцию. "Ну как?" - спросила потом
отца Нина. - "Он профессионал", - коротко ответил отец. - "И все это в
порядке вещей. Хирург должен быть профессионалом".
Свадьба состоялась в апреле 1961 года в ресторане "Националь". Старик
сам выбрал ресторан, ему нравилось то, что после свадьбы достаточно перейти
улицу Горького - и уже дома. На свадьбе присутствовал сонм знаменитостей
писатели, академики, актеры, режиссеры - старого хирурга уважали все и
дорожили его дружбой, если он кого-то ей удостаивал. Сам старик Остерман
танцевал вальс со знаменитой киноактрисой. Его совершенно не смущал его
потертый, посыпанный перхоть черный костюм и старомодные штиблеты. Было
очень весело. На следующий день по радио объявили о полете Гагарина.
Владик переехал жить к ним на улицу Горького, потому что жил с матерью
в коммуналке в Сокольниках. Через некоторое время несколькими телефонными
звонками Остерман устроил зятя в Кремлевскую больницу, а позднее, уже после
рождения внука, пробил им четырехкомнатную квартиру на Фрунзенской
набережной. С квартирой были проблемы - слишком уж большая площадь
оставалась у старика. Но Остерман сначала наорал на кого-то в телефонную
трубку, а потом надел свои калоши и шубу и поехал в ЦК. Вскоре прогулялся и
за ордером на квартиру. Зачем вы все это затеяли, Владимир Владимирович? -
мягко протестовал застенчивый зять. - Я чувствую себя неловко. Мы можем
жить все вместе. Сейчас так трудно с жилплощадью... Люди ютятся в
коммуналках... Мудак ты, - не моргнув глазом, ответил зятю Остерман. -
Привык, понимаешь, к нищенству. Отвыкать надо!!!
Ошеломленный Владик хотел было выйти, но старик схватил его за рукав
пиджака и крикнул: Нам не дали, у нас взяли! Понял? Кого мне стесняться? И
х, что ли? Теперь они дадут мне все, что я попрошу, - и с силой дернул зятя
за рукав, при этом рукав треснул. Он всю свою Сталинскую премию отдал на
строительство танка, - старалась потом оправдать отца в глазах мужа Нина.
Но Владик все же недоумевал по поводу странных заявлений чудаковатого
тестя. Он был убежденным коммунистом и не любил подобных разговоров.
Однако, за квартиру был, честно говоря, весьма признателен тестю.
Остерман не хотел жить с зятем и дочерью. Они стесняли его. И тем
более он не любил детского плача в своей квартире. Когда Кириллу было
полтора года, Воропаевы переехали в свою квартиру, но при этом Нина
Владимировна осталась прописанной у отца - он и это сумел устроить.
Трудно сказать, что старик очень радовался появлению внука. Он глядел
на него с изумлением, как на некую диковину в паноптикуме. Радовало его
только то, что дочь назвала его Кириллом. "Не похож он на нас", - как-то
заявил безапелляционно старик. - "Типичный Воропаев. Будет секретарем
парткома".
За стариком ухаживала старая домработница Клава, которой самой было за
семьдесят. Только она могла терпеть все его чудачества, которые к концу
жизни проявлялись особенно ощутимо. Она следила за тем, чтобы старик не
вышел на улицу в кальсонах, чтобы не съел замазку вместохалвы, которую
обожал и мог съесть, сколько угодно. Старик был еще крепок, никаких видимых
признаков дряхлости не наблюдалось, но странности все увеличивались, хотя
он продолжал работать, консультировал аспирантов и читал лекции студентам.
Порой ездил на заседания Академии.
По вечерам они с Клавой смотрели телевизор. Однажды, когда Клака стала