"Сергей Рокотов. Кто последний за смертью?" - читать интересную книгу автора

Я позавчера звонил Вильгельму, обратился к нему за помощью, он обещал
подумать. А сейчас говорит, что нам надо срочно встретиться, он что-то
придумал. Сама понимаешь, утопающий хватается за соломинку.
Звучало довольно логично, но Нине Владимировне показалось, что Кирилл
как будто выдавливает из себя эту информацию, словно придумывает все прямо
по ходу разговора. Осталось, однако, поверить ему.
Они пообедали, попили чаю, потом Кирилл завел машину и уехал в Москву.
Я позвоню, мам! - крикнул он на прощание, трогая машину с места и махая
рукой матери и Вике, провожавших его.
Почему-то Нине Владимировне не понравился ни этот звонок, ни срочный
отъезд Кирилла, ни его возбужденное поведение после этого звонка. Она знала
своего слабохарактерного сына, знала, что решимость, резкое возбуждение
были ему не очень-то свойственны. Она поняла, что он что-то задумал. Но
что?
Она уложила спать Вику, прилегла сама, но ей не спалось. У нее не
выходили из головы слова Кирилла о продаже квартиры, и она полагала, что он
вполне может свою идею воплотить в жизнь. А для нее это было совершенно
неприемлимым. Квартиру на Тверской все очень любили. С ней связано столько
дорогих воспоминаний, и радостных, и печальных. Ее дали Владимиру
Владимировичу Остерману, знаменитому хирургу, академику Медицинской
Академии еще в 1940 году. Они туда переехали, когда Нине было семь лет,
здесь, через полгода после переезда умерла ее мать Мария Александровна,
которая была младше мужа на двенадцать лет. Она умерла ночью, от сердечного
приступа, не выдержав переживаний по поводу ареста сына Кирилла. Кирилл был
арестован в 1939 году еще когда они жили в Ленинграде, и только долгие годы
спустя Нина и отец узнали, что он был расстрелян тогда же, в 1939 году.
Тогда это называлось "десять лет без права переписки". Мать же этого не
узнала никогда. И в то же время именно она это знала еще тогда -
материнское сердце не обманешь... Кирилл был старше Нины на восемнадцать
лет, он был военным моряком, капитан-лейтенантом.
Перипетии человеческих судеб причудливо переплетены с изуверской
политикой. Судьбами как марионетками управлял кукловод. В 1939-м арестован,
а потом, как выяснилось - расстрелян сын, а в 1940-м отец избран
академиком, удостоен Сталинской премии, переведен в Москву,
облагодетельствован огромной квартирой, дачей, машиной. И никогда никем не
тронут, несмотря на невыдержанность в высказываниях, от которых холодели
те, кто это слышали. Даже слышать такое было преступлением, за которое
можно было поплатиться жизнью. А отец скончался в 1968-м году в возрасте
восьмидесяти пяти лет. Но ареста ждал постоянно, каждый день, по крайней
мере, в течение пятнадцати лет. Так и жил, так и оперировал, и ел, и спал,
и шутил... Крепок оказался, а мать не выдержала и года после ареста
Кирилла.
Обыска в ленинградской квартире произведено не было, брат был
арестован прямо на корабле, на котором служил. Нина помнит этот грандиозный
переезд в Москву, сборы, упаковку колоссальной библиотеки, принадлежавшей
еще отцу и деду ее отца. Сухой, невозмутимый отец в пенсне, указывавший
тростью, что куда надо класть, и мама, бледная, совершенно потерянная, еле
стоящая на ногах. Ей было совершенно все равно, переезжать или не
переезжать. Исчез ее сын Кирилл, они покидали квартиру, где она родила и
воспитывала его, где он начал ходить, где учился читать. Полностью сборы и