"Виктор Робсман. Царство тьмы (Рассказы и очерки бывшего корреспондента "Известий") [H]" - читать интересную книгу автора

дервишей, носящей название Шах-и-Зинде, - со всею этой тысячелетней
культурой прошлого. Все было, как прежде, и даже те же нищие с медными
тарелками у ног выпрашивали милостыню, прославляя Бога.
Гур-Эмир, - так величали Тамерлана подданные его империи, - давно уже
сгнил, гробница его пуста, и только надпись на могильной плите, высеченная
красивой арабской вязью, и гласящая: "Все государства мира не могут
удовлетворить меня, великого повелителя земли", - эта надпись вызывает
сомнение в его смерти. Да, думаю я, тиран все еще жив, все еще здесь, среди
нас, и своим ненасытным властолюбием угрожает жизни каждого.
Недалеко от гробницы стоит одетая в мозаику башня университета
Биби-ханум. Этой башни не было бы здесь, если бы не не было любви. Великий
повелитель земли строил ее в подарок своей невольнице - маленькой, кроткой,
покорной китаянке, которая вся принадлежала {95} ему одному, и этого было
слишком мало; душой невольницы он овладеть не смог.
Я смотрел на эту красавицу-башню снизу вверх и сверху вниз, чтобы
узнать ее прошлое таким, каким оно было на самом деле. Я старался оживить
эти мертвые камни, которые могли бы рассказать мне о жизни рабов, носивших
на себе тяжелые неотесанные камни, мрамор, кирпичи и глину, - носили днем и
ночью, изо дня в день, из года в год, и прийдя в отчаяние, дети проклинали
своих матерей за то, что они родили их. Завоеватель сгонял на постройку
башни самых сильных и самых умных, из Сирии, Египта, Китая, Турции, и среди
них были русские пленные, взятые Тамерланом под Казанью, забытые теперь
всеми и навсегда.
С тех пор ничего не изменилось. Все так же сгоняют сюда ссыльных из
покоренных современными варварами стран Европы и Азии.
"Профессор был прав", - думал я, сходя по обвалившимся кирпичам
внутреннего хода башни. "Мы жили прежде, как и теперь. Прошлое никогда не
умирает..."
А снаружи, также, как в старину пели нищие, прославляя Бога. Они
выставляли напоказ свои язвы, пороки, уродства, чтобы вызвать сострадание и
заработать на них свое дневное пропитание. И также, как в старину, голубая
башня Биби-ханум, покрытая всегда молодой мозаикой, отражала все краски
небес, изменчивые в этот предзакатный час. Она была хороша собой, ее можно
было любить, как живую. {96}

IV

Выбравшись на свободу из толпы нищих, я спрашивал каждого встречного о
профессоре Поливанове. Он непременно должен быть где-то здесь, среди этих
развалин и мертвых кирпичей, но никак ни в новом городе. Встречные отсылали
меня в разные глухие улицы и переулки, заводившие меня в тупики, откуда
трудно бывает найти дорогу.
- Может быть он жил при Тамерлане? - замечают шутники. - Тамерлан
тоже очень любил ученых, пока они были ему нужны, а потом их убивал...
Отдыхая в чай-хане, я спросил у оборвыша со струпьями на голове и с
бельмом на глазу, который вышел из темноты точно разбойник и поставил передо
мной чайник:
- Послушай, сюда не приходит ли к вам пить чай русский ученый, без
руки?
- Без руки? - оживился "разбойник". - Этого бродягу вы можете легко