"Виктор Робсман. Царство тьмы (Рассказы и очерки бывшего корреспондента "Известий") [H]" - читать интересную книгу автора

как можно скорее, на время уборки, украинских кулаков, как будто я был
рабовладельцем.

___

Получив особый пропуск на право посещения пограничных колхозов, на
следующий день я выступил чуть свет в поход. Сперва я решил побывать в
хлопковых колхозах, но боясь потерять напрасно время, я незаметно для самого
себя стал уклоняться все больше и дальше на юг, пошел мимо огородов, где
зрели прославленные туркменские дыни, блестевшие, как медь на солнце.
Огороды постепенно стали переходить в голую пустыню, с мягким, остывшим за
ночь песком. Поселок все уменьшался и, наконец, совершенно исчез из {85}
виду. Меньше, чем через час я уже встретился непосредственно с сугробами
больших барханов. Они двигались на меня, но движения их не было видно. Вся
необозримая пустыня была теперь открыта передо мной; она была покрыта этими
огромными вблизи, и весьма мелкими вдали валунами зыбучих песков,
напоминавших колышущуюся воду океана. Было красиво и страшно, и страшное,
как всегда, влекло. Солнце, тем временем, разгоралось с поразительной
быстротой, и очень скоро я обнаружил, что от этого всепожирающего огня
никуда нельзя укрыться. Утопая в песке, я все чаще останавливался, с трудом
вынимая из сугробов ноги, и думая в это время не о песках, в которых можно
потонуть, а только о солнце, в котором вдруг увидел я источник смерти, а не
жизни.
В воздухе было тихо, и только временами вылетали на разведку хищники,
высматривая добычу; где-то недалеко смердела падаль. Притаившись, я
остановился, наблюдая за полетом птиц. Быстрый вертун-ястреб, притворившись
мертвым, вдруг стремительно падал на добычу, и ухватив кусок, также
стремительно уносил его, преследуемый коршуном. Его движения были ловки и
легки, расчитанные на удачу. Ястреб показался мне легкомысленной птицей. Но
коршун действовал осмотрительно, с расчетом, работая наверняка; он,
например, долго держался на воздухе без движения, очень внимательно
присматриваясь к падали с большой высоты, и убедившись, что опасности нет и
ошибиться нельзя, он только тогда набрасывался на жертву всем корпусом, не
складывая крыльев. Я обратил внимание, {86} что при всей своей силе, коршун
труслив, жаден, завистлив и быстро отступает перед опасностью. Я бы назвал
коршуна малодушной птицей. Но как только над коршуном появлялся
красавец-стервятник со своим смертоносным клювом, презирающий опасность, -
даже ищущий ее, - коршун не сопротивляясь, почтительно отбегал в сторону,
уступая место более сильному противнику, и с криком подымался на воздух.
Этим криком он как бы говорил: "сдаюсь, не преследуй меня!.."
Я пошел по следам хищников посмотреть на жертву, заметив издали, как
стервятник потрошил ее. Со свойственным ему пренебрежением, он посмотрел на
меня умным и смелым глазом, и не спеша докончив свой кусок, быстро снялся и
улетел. Я любовался им. Эта уверенность в своей силе, это презрение к
опасности делает стервятника сильнее, красивей и смелей.
Вскоре трупный запах остановил меня. В нескольких шагах лежало большое
тело человека, уже частью сгнившее на солнце, частью съеденное и
растасканное хищниками. Преодолевая отвращение к отравлявшему воздух
трупному запаху, я все-же приблизился к нему насколько мог, чтобы лучше
рассмотреть сохранившиеся останки. Но по этим останкам нельзя было узнать