"Виктор Робсман. Царство тьмы (Рассказы и очерки бывшего корреспондента "Известий") [H]" - читать интересную книгу автора

теперь не пускает...
- Вези! - говорю я решительно, и мужик неохотно влезает на старое
место.
Опять загремела наша подвода по неровной дороге, опять побежали от нас
закрытые на засов избы, и нигде ни души, даже собак не {45} слышно. Вот
проезжаем мы старые заброшенные коровники без скотины; дальше видны
новоотстроенные колхозные конюшни без лошадей; при конюшне пустой инкубатор,
который ждет из города яиц на вывод. А вот и кооператив, в котором торгуют
водкой, и где перед весенней посевной происходят между бабами кулачные бои
за мануфактуру.
А девочка мучается. Она уже не просит хлеба, и обманчивые рассказы о
городе больше не соблазняют ее. Она хочет жить, даже с этой болью в теле,
всегда голодной, бродячей нищенкой - но только быть живой. И так же, как
взрослые, она не умеет объяснить себе этого, ничем непреодолимого желания.
- Мне страшно... - повторяет она все чаще, когда подвода остановилась
у чисто выбеленной избы с железной крышей. Рыжий пес, похожий на теленка,
показал зубы и зашелся. В избе зашевелились, и мужской голос отозвался из
глубины:
- Кого ночью черт носит!
- Впустите, - ответил за меня мужик, и оробел. - Я к вам
корреспондента из центра привез.
Смирившись, председатель зажег ручной фонарь, отбросил с двери засов и
позвал в избу.
Нас встретили молодые в нижнем белье из грубой домотканной материи.
Деревянная некрашенная койка с раскрытой постелью стояла близко к столу и
еще дышала человеком. На всех стенах висели для украшения плакаты с
изображением веселых шахтеров под землей {46} и улыбающейся старухи у
раскаленной мартеновской печи.
Извинившись, я просил председателя накормить, чем есть, голодного
ребенка, и как можно скорее, а сам засмотрелся на счастливые лица этих, не
схожих между собой, молодых людей. Он был рыжий, слабый на вид и нескладный,
а она - черноволосая, крепкая телом и полная сил. У него были не добрые
глаза, зеленые и глубокие, а у нее - совсем черные, живые и привлекающие к
себе.
Женщина встрепенулась, глядя на ребенка, лицо которого вздулось уже,
как у утопленника, и пошла скорее кипятить воду.
Я сказал председателю в сердцах:
- Хорошие у вас здесь порядки - дети валяются на дороге, как щенки!
Мы ее на дороге подобрали.
- За этим нехай сельсовет смотрит... - сказал он и отвернулся.
Скоро женщина принесла чайник с кипятком, потом вынула из сундука кусок
несвежего хлеба с обгоревшей коркой и позвала к столу. При виде хлеба
девочка замычала, как животное, и полезла на стол ногами.
- Тебе нельзя... - сказал председатель строго, - ты сперва кипятку
попей, а не то помрешь... - и заслонил от нее хлеб рукой.
Девочка странно преобразилась. Совсем хищная, не зная страха, она стала
отнимать у него хлеб, царапая и кусая его руку, на которой проступала кровь.
Она могла загрызть его, задушить своими слабыми пальцами, вырвать ногтями
его глаза, как птица клювом. {47}
- Дура!..- произнес он, озлобляясь, и махнул рукой.