"Виктор Робсман. Царство тьмы (Рассказы и очерки бывшего корреспондента "Известий") [H]" - читать интересную книгу автора

городской жизни, о людях, которые живут под крышей, спят на постелях и пьют
чай со сладкими леденцами.
- Дяденька, - спросила она робко, - а какие бывают леденцы - они
холодные?
Совсем счастливая, она скоро заснула, прикрытая рогожей. Неожиданно
подул холодный степной ветер. Он шел низом, крадучись; он забирался под
кожу, срывал рогожу со спящего ребенка, и вырывал из штанов мужика
заплатанную рубаху. Молчавшие до того деревья - заговорили, черные кусты
зашевелились, {43} и по траве пронесся приятный шопот живых голосов.
"Это к дождю", подумал я и просил мужика гнать быстрее. Он хотел что-то
ответить и вдруг странно затих, обернувшись и пристально всматриваясь в
спящего ребенка.
- Тормоши ее... - сказал он, наконец, опомнившись. - Не пускай ее
спать... Голодные всегда во сне мрут.
Девочка неохотно пробуждалась, когда я громко будил ее, звал разными
нежными именами. Она отстраняла меня своими слабыми руками и говорила
жалобно:
- Оставьте меня... у меня все кишки болят...
Быстро соскочив с подводы, мужик снял с себя веревку, засаленную и всю
в узлах, на которой держались его штаны, и туго затянул ею больную под самые
ребра. По его ловким движениям было видно, что он умеет обращаться с
умирающими от голода; он уверял меня, что этим способом многих удалось ему
спасти от верной смерти.
Боль стала быстро утихать и в глазах ребенка зажглась надежда. Она
заговорила оживленно, как перед смертью, не отпуская от себя моей руки:
- Ты меня, дяденька, не прогоняй. Ты, дяденька, делай со мной все, что
хочешь... Ты меня, дяденька, держи при себе заместо собаки... - и совсем
слабая, опять погружалась в опасный сон.

___

Когда наша подвода загремела по твердой мостовой, пробираясь между
редкими избами {44} без заборов с потухшими огнями, село уже спало.
Близкое присутствие людей, мирно спавших в душных и тесных избах за
крепко закрытыми ставнями и дверями, внушало спокойное чувство.
Страшнее всего казалось мне в эту ночь одиночество. Хотелось скорее
услышать человеческие голоса, дышать даже этим тяжелым запахом никогда не
проветренных изб, и вместе со всеми спать вповалку на голом земляном полу.
Но никто не впускал нас внутрь, никто не отзывался на наш стук, и еще
тяжелее испытывал я одиночество среди живых людей.
Мы остановились среди дороги.
- Куда везти? - спрашивает мужик, и сойдя с подводы, тайком
сворачивает из газетного лоскутка цыгарку. Повернувшись спиною к ветру, он
долго выбивает из кремня огонь, ловит самокруткой искру и обо всем забывает.
- Вези в контору колхоза, - говорю я, - надо скорее девченку
накормить, она уже пухнет.
- Там теперь пусто... - отвечает он равнодушно, и глубоко
затягивается вонючим дымом.
- Тогда вези к председателю домой.
- К нему тоже нельзя, рассерчает. Он молодую к себе взял и никого