"Виктор Робсман. Царство тьмы (Рассказы и очерки бывшего корреспондента "Известий") [H]" - читать интересную книгу автора

выгодной стороны.
- Как приятно встретить интеллигентных людей, - говорила она упавшим
голосом.- Я раньше тоже была интеллигентная и все принимали меня за
дворянку, а теперь меня все принимают за доярку... - и она с усилием
засмеялась.
- Вы не подумайте, что я отсталый человек с предрассудками; у меня
дочь комсомолка. Но я все же не могу понять, почему теперь нигде нельзя
услышать хорошего слова. Поверьте мне, я скучаю не по людям, а по хорошим
словам. Откуда берется у людей столько сквернословия и ругательства, и как
это носят они такую грязную тяжесть у себя на сердце! Точно плохие слова
лучше, чем хорошие...
Она, повидимому, находилась под свежим впечатлением и мучилась обидой.
- Вот моя дочь не похожа на меня - ей все равно. Ее, например,
обижает нежность и ласка. "Какие вы мещане!", возмущается она, когда я хочу
ее приласкать.
- Что ты на меня доносишь! - запротестовала девица входя в столовую.
Рыжие волосы на ней горели, высоко приподнятая грудь тяжело перемещалась при
каждом движении. Это была здоровая девица, полная неизрасходованных {34} еще
сил и желаний. Она имела привычку прищуривать свои светлые глаза, как будто
присматриваясь к чему-то и, в тоже время, не прекращала говорить:
- Одни родители относятся к своим маленьким детям, как к большим, а
другие - к большим, как к маленьким. Мои родители всг ещг относятся ко мне,
как к маленькой, а мне это противно. Я всегда на активной работе среди
рабочих и мужиков, и привыкла ко всему. Я давно заметила, что чем
обходительней человек и осторожней в выборе слов, тем он хитрей и подлей...
Все примолкли, никто не решался возражать. Наконец принесли тарелки,
хлеб и кипящий борщ в большом котле. Хозяин дома осторожно протягивает к
каждому горло бутылки и сам быстро пьянеет.
- Вот видите, - говорит он едва слышно, боязливо оглядываясь, чтобы
не услышала дочь. - Кормят нас хорошо, а душа неспокойна. Живем мы здесь,
как под арестом и никто меня за человека не считает. Даже моя собственная
дочь! Но, все же, хорошо, что она в комсомоле и, к тому же, не дурна
собой...
Он нерешительно посмотрел на нее с любовью, и продолжал:
- Сам директор проходу ей не дает. Я не против, пускай женится, может
быть тогда и мне будет спокойнее. Я его страшно боюсь. Боже, как я его
боюсь! Это не человек, а злодей, он похож на дьявола. Но... пускай женится!
{35}

IV

На другой день мы отправились смотреть свекловичные плантации, где уже
прошел трактор. По нетронутой плугом меже далеко бежала зеленая полоса
только-что родившейся травы; она была хорошо видна на черном поле. В разных
местах возились у грядок группы живописных женщин с лопатами в руках. Их
было много; одетые по разному, но все босые, они ловко разгребали лопатами
грядки, а другие шли следом и бросали в раскрытую землю семена. Кто-то худой
в солдатском картузе и в низких сапогах ходил за ними и считал грядки. К
полудню он уже знал, кого привлечь за невыполненную норму. Он лениво ходил
между бабами, подгоняя каждую бранным словом. Увидев нас, человек в картузе