"Виктор Робсман. Царство тьмы (Рассказы и очерки бывшего корреспондента "Известий") [H]" - читать интересную книгу автораинтересуясь, - теперь много голодных повсюду, а сытых мало...
- Чего ты притворяешься! - возмутился агроном, и стал упрекать мужика за плохое {31} обращение. В это время дверь шумно отворилась и в комнату ворвался энергичный человек в кепке, похожий на рабочего от станка. Он накричал на мужика и стал гнать его из избы плохими словами. - Я к вам за картошкой... - робко произнес мужик. - За какой картошкой? - За гнилой картошкой, которая в яме погорела... Председатель посмотрел на нас и смутился. - Она ведь все равно погорела, - продолжал тем временем мужик, - ее все равно сажать нельзя, а для мужика она корм. Распорядись, чтоб картошку ту не давали скотине, а мужикам. Бабы за нее дерутся... - Вот видите, - обратился к нам председатель, - здесь у нас такое несчастье приключилось с посевной картошкой, задохлась в яме, а этот дурак радуется. Он с трудом прогнал мужика, и стараясь быть никем не услышанным, упрашивал нас не задерживаться долго в селе, потому что если нас убьют, то ему придется отвечать. III Утром нас увезли в Смелу на сахарный завод. Мужики нам завидовали, точно мы ехали на курорт. Там люди жили сытнее и удобнее, получали хорошие пайки, в выходные дни мылись мылом в общественной бане, стариков и детей брили на голо, чтобы не вшивели, и клопов там тоже было меньше. {32} сахароварению. Прежде работал он на заводе мастером, потом стал хозяином, приобрел семью и сбережения. Большевики сбережения забрали, семью оставили и велели ему работать на заводе за жалование. Был он человеком полезным и нужным, и его терпели, хотя к социализму он не высказывал пристрастия. Судя по его привычкам к сытной еде и семейной жизни, он не был сторонником социализма в одной стране, тем более во многих странах. - Да, это очень печально, очень печально... - повторял он без всякого чувства, выслушивая наш рассказ про сдохшую кобылу. - Что лошадь! - продолжал он, провожая нас к себе домой. - На селе теперь и живых мужиков мало осталось. К нам пригоняют теперь на время сева из города счетоводов и машинисток... Жалко смотреть, как они обращаются с землей. Он привел нас в столовую, где на видном месте стоял под скатертью большой стол и много лишних стульев, тяжелый буфет подпирал стену, грамофонный столик с раскрытыми крыльями для пластинок теснился в темном углу, а для человека не было здесь места. - Вы садитесь к столу, я вас хорошо накормлю, - сказал он весело, и пошел звать жену и дочь. Но очень скоро он вернулся сконфуженный. - Напрасно я им сказал о вас. Теперь наверно все зеркала перебьют пока оденутся. Они ведь тоже несчастные - всегда со скотиной, а человека не видят. {33} - Но не успел он сказать всего, что хотел, как в комнату вошла женщина, не старая еще, но уже померкшая, принуждавшая себя смеяться. И эта гримаса делала некрасивым ее красивое лицо. Она видимо горела нетерпением скорее рассказать нам о самой себе как можно больше, выставляя себя с |
|
|