"Жан Мари Блас де Роблес. Память риса" - читать интересную книгу автора

перед тем, но самый обыкновенный взгляд на Джованну, момент невнимания или,
тем более, пара часов сна, и я тут же забывал прочитанные строки. Во мне
оставалось лишь невыносимое, больное чувство потерянного рая, как после
чудесного сна, которого не помнишь после пробуждения.
Не ожидая конца чтения, для чего навряд ли хватило бы всей жизни
("Память риса" содержала пять тысяч зерен, то есть, соответствовала
библиотеке из четырех тысяч девятьсот девяноста девяти томов, в каждом по
пять тысяч страниц), я решил нарушить слово, данное учителю Шаню, и начал
постепенно переводить текст. Но это тоже оказалось невозможным: по
вышеуказанным причинам, а еще потому, что напрасно было стараться передать
по-английски то, что превышало язык; невозможно было найти чудо письма и
значений, позволяющие столько различных толкований. Но я быстро понял,
поскольку это было явно обозначено в тексте, что смогу запомнить его лишь
пройдя все уроки, и решил посвятить этому каждую свободную минуту.
Таким вот образом прошло два года совершеннейшего счастья, какое
только можно себе представить. Я встаю рано утром и работаю до позднего
вечера, прерываясь лишь затем, чтобы поесть и поспать. Джованна привыкла
пребывать со мной в комнате, где я занимаюсь своими исследованиями. Она
сидит у окна, безразличная ко всему, что не является ее гребешком или же
едой, которую в этот момент подносит ко рту. И хоть не раз чувствовал я
печаль Пигмалиона, желания которого исполнились только наполовину, вид ее
божественной красоты доставляет мне удовольствие. Когда наступает ночь, я
прячу рисовые зерна в шкаф и ящичек с перегородками, в котором их
раскладываю, потом ложусь в постель, мечтая лишь о том мгновении, когда
вместе с чтением найду смысл Пути. Но с каждым днем все сильнее начинаю я
понимать срочность своих трудов и тяготеющую на мне ответственность. Меня
мучит один вопрос, которого никак нельзя отогнать: что случится со мной,
когда мне удастся прочитать все возможные версии "Памяти"? Этим вечером я
поверяю пергаменту ужасно опасное безумие, но разве не самого ли Бога
пересеиваю я между неуклюжими пальцами?...

9 июля года 1348
Шестнадцать месяцев минуло с тех пор, как я написал предыдущий текст,
шестнадцать месяцев счастья, невысказанных обещаний, сегодня закончившихся
ничем не заменимой утратой. Уже несколько недель безумствует чума вместе с
голодом и нуждой, которые ведет она за собой, а я ни о чем не знал, ничего
не предчувствовал, настолько чтение отгородило меня от всего происходящего
вокруг!
Сегодня утром, после пробуждения, я открыл шкаф, чтобы взять свою
"книгу". На полке лежал кожаный мешочек и ящичек с перегородками, но они
были пусты... Чудовищное предчувствие заставило меня побежать в комнату,
где обычно я работал. Джованна сидела на своем обычном месте. У нее на
коленях стояла фарфоровая пиала, где лежало забытое, последнее зернышко
"Памяти риса". Даже не глянув на девушку, я кинулся, чтобы спасти последний
остаток своих надежд. Катастрофа свершилась! На поверхности зерна, помытого
и набухшего при варке, от всей мудрости мира остался всего лишь один знак,
от жестокой иронии которого глаза наполнились слезами: "мо", то есть -
"ничего"... Утраченный текст. Затертый удивительный след, что вел меня,
навечно замурованный выход из лабиринта! Я резко вскочил, готовый в
отчаянии обрушить град ударов на невинное создание, что стала причиной