"Ким Стенли Робинсон. Слепой геометр" - читать интересную книгу автора

наносил себе раны, попытался удрать из дома и улететь в Мехико. Почему она
уехала? Непостижимо! Отец не желал разговаривать об этом, лишь обронил
однажды, что они, мол, разлюбили друг друга. Она не знала английского,
поэтому власти не позволили бы ей остаться в Штатах после развода. Я же
остался здесь, потому что в Мехико хватало других забот, дела там шли из
рук вон плохо; вдобавок отец не хотел расставаться со мной, он стал моим
наставником и опекуном. Я ничего толком не понял, едва расслышал, что он
говорил. Язык прикосновений начал забываться. Я стискивал руки и повторял
слова: указательные пальцы - есть, пожатие - гулять, взмах - желание,
более крепкое пожатие - "я люблю тебя". Но меня никто не слышал.


ОАА'. Когда Джереми снова привел Мэри Унзер, я не стал тратить время на
разговоры - достал бумагу и карандаши и усадил женщину за кофейный столик,
а еще расставил перед ней свои модели: субатомные частицы на проволочных
стержнях, похожие на струю воды из рассекателя; тейлоровы палочки,
смахивающие на соломинки и предназначенные для конструирования моделей;
полиэдрические фигуры самых разных форм. Потом сел рядом, разложив на
столике листы с выпуклыми чертежами и поставив модели, которые попытался
по ним изготовить, и начал задавать весьма конкретные вопросы:
- Что означает эта линия? Она проходит спереди или сзади? Я правильно
понял?
Мэри отвечала то смешком, то "нет-нет" (тут проблем с порядком слов не
возникало) и принималась чертить. Я брал готовые листы, пропускал через
ксерокс, вынимал и позволял ей водить по чертежам моей ладонью. Но дело
продвигалось туго; издав раздраженный возглас, Мэри вернулась к моделям,
начала соединять между собой треугольники, составлять прямые. Впрочем,
здесь мы тоже далеко не ушли.
- Нужно чертить, - сказала она.
- Понятно. Тогда пишите и читайте.
Мы продолжали работать: она писала и либо читала, либо передавала
страницы мне, а я пропускал их через ксерокс в режиме "перевод в шрифт
Брайля". Джереми, судя по всему, внимательно наблюдал за происходящим.
Постепенно мы подобрались очень близко к сути моих исследований.
(Холодное прикосновение.) Предположив, что субатомные частицы совершают
свои "прыжки" в микроизмерениях, я разработал n-мерную топологическую
систему, где n больше единицы и меньше бесконечности, поэтому изучаемый
континуум находится в промежутке между единицей и некоторым конечным
числом измерений, переходя из кривой в нечто, если хотите, вроде
швейцарского сыра, в зависимости от количества энергии, проявляемой в
пространстве в любой из четырех форм - электромагнетизме, гравитации, а
также в форме сильных и слабых взаимодействий. Геометрия этой системы,
столь схожей с опытным, тактильным пространством, привлекла, как я уже
сказал, внимание физиков, однако исследования еще не были доведены до
конца, и я не публиковал даже промежуточных результатов.
И вот я сижу в своем кабинете и "общаюсь" с молодой женщиной, которая в
обычном разговоре не может правильно построить фразу, однако на
математическом языке изъясняется вполне понятно и рассуждает, интересуется
моей мало кому известной работой.
Той, о которой меня столь часто и с большим любопытством расспрашивал