"Нора Робертс. Голос из прошлого" - читать интересную книгу автора

в богатом доме, более похожем на замок, чем на обычный особняк в
георгианском стиле, столь популярном в свое время, - так
заблагорассудилось одному из ее эксцентричных предков. Дом был каменный, с
башнями и бойницами и широкими площадками, предназначенными, наверное, для
схваток с врагами, на случай, если они ворвутся. Но в самой Хоуп не было
ничего от принцессы.
Она жила мыслью о приключениях, и я, подпав под ее влияние, тоже
мечтала о них. С ее помощью я поднималась над бедами и распрями, царившими
в моем родном доме и в моей жизни. Мы представляли себя шпионами,
сыщиками, странствующими рыцарями, пиратами и космическими пришельцами. Мы
были смелыми, верными, дерзкими и отважными.
Весной, накануне того лета, мы надрезали перочинным ножом себе
запястья и смешали нашу кровь. Нам повезло, мы не подхватили столбняк.
Вместо этого мы стали сестрами по крови.
У Хоуп была сестра-близнец, но Фэйф редко участвовала в наших играх.
Для нее они были слишком глупыми, а может быть, грубыми и неподходящими
для девочек. Для Фэйф они всегда были "слишком". Мы не скучали без Фэйф с
ее дурным характером и капризами. В то лето мы с Хоуп стали настоящими
близнецами.
Если бы кто-нибудь спросил, любила ли я ее, меня этот вопрос привел
бы в смущение, я бы его просто не поняла. Но каждый день с того ужасного
августа мне очень не хватало Хоуп. Так, словно с ней я похоронила часть
самое себя.
Мы должны были встретиться на болоте, в нашем потаенном месте. Не
думаю, что оно было такое уж потаенное, но оно было нашим. Мы там часто
играли, среди мхов и диких азалий, дыша влажным воздухом болот. Нам
запрещалось туда ходить после заката солнца, но в восемь лет так приятно
нарушать запреты.
В тот вечер на ужин у нас был цыпленок с рисом. Несмотря на
вентиляторы под потолком, в доме стояла такая жара, что кусок не лез в
горло. Однако отец желал, чтобы я благодарила за ниспосланную свыше еду,
даже если бы на тарелке лежала одна рисинка.
Он был большой, мой отец, с мощной грудью и сильными руками. Я
слышала, что когда-то он считался красивым. Годы по-разному отражаются на
внешности человека, на моем отце они сказались скверно. Они принесли с
собой горечь и жестокость, под которыми скрывалась низость. Он гладко
зачесывал назад черные волосы, открывая лицо, состоящее из острых углов и
словно бы высеченное из скальных пород. Глаза были темные, и в них горел
огонь, который я иногда замечала во взгляде некоторых проповедников,
выступающих по телевидению или глаголющих на улице.
Мать боялась его. Я старалась простить ее за это, потому что из-за
своего страха перед ним она никогда не приходила мне на помощь во время
его попыток вбить в меня ремнем такой же страх перед его мстительным богом.
В тот вечер за ужином я сидела очень тихо, надеясь, что, может быть,
он не обратит на меня внимания. В душе у меня разгоралось радостное
предвкушение ночной вылазки. Я смотрела в тарелку и старалась есть не
медленно, не быстро, а так, чтобы он не мог обвинить меня ни в
пренебрежении к еде, ни в прожорливости. Я помню жужжание вентиляторов и
позвякивание вилок. Помню молчание, молчание испуганных душ, живущих в
вечном страхе.