"Том Роббинс. Свирепые калеки" - читать интересную книгу автора

леса. Оба на мгновение застыли, словно парализованные неким излучением -
продуктом высоких технологий.
Наконец Смайт повернулся к гамаку; в его лице читалась мрачная
решимость.
- Черт побери, хорошо же. - По-детски неловкий в своих "вьетнамках" и
квазивоенном желто-коричневом "прикиде", он шагнул вперед. - Ты прав.
Покончим с этим раз и навсегда.
- Эй, - поспешно окликнул его Свиттерс, - эй, если у тебя есть хоть
какие-то основания полагать, будто в этом табу что-то есть, что оно, чего
доброго...
- Нет-нет. - Смайт помолчал. - О, если бы человек принимал весь
суеверный бред на веру, очень возможно, что психологически он оказывался бы
уязвим для любого исхода, что налагающий проклятие вознамерился бы закрепить
в его наивном сознании. Но ни один цивилизованный, разумный...
- А вдруг втайне ты веришь в табу, веришь в него подсознательно и сам
не знаешь, что веришь?
Смайт словно не услышал. Он сделал еще шаг и еще. Стремясь избежать
неловкой суеты и смущения последних мгновений, Свиттерс заранее высвободил
пенис из заточения в складках веселенькой расцветки трусов и вытащил его на
свет. Практически в ту же секунду член принялся по собственной воле выгибать
шею и вертеть головкой, словно принюхиваясь - будто чуя забаву или даже
нечто возвышенное. "Господи Всемогущий, нет! Нет, только не это!" В
паническом усилии подавить неуместную живость, самостоятельный порыв к
активному участию в происходящем, Свиттерс попытался представить себе все
самое что ни на есть отвратительное и антисексапильное, на что только
хватало воображения. Он думал о переполненном кошачьем лотке и ведрах с
кухонными отбросами, он думал о магазинах "Подарки" и телевикторинах, и о
том дне, когда Джордж Буш выступал перед штатом работников в Лэнгли. Едва
Свиттерс зажмурился покрепче, чтобы отчетливее вообразить себе все эти
антиафродизиаки, Р. Потни Смайт вытянул указательный палец и ткнул им в
Свиттерсов полуэрегированный пенис - так робкий, но исполненный праведной
целеустремленности Свидетель Иеговы нажимает на кнопку звонка заведомого
агностика. Свиттерса тряхнуло словно от удара тока - хотя впоследствии он
признавал, что, возможно, это ему лишь почудилось.
Смайт отступил на пару шагов. С лица его схлынул весь румянец; он
затеребил и задергал манишку словно в приступе нервного тика. Затем
пошатнулся. И рухнул на обожженный, в щербинах, пол.
Некоторое время - минут пять, вероятно, - Свиттерс тихо покачивался в
гамаке, глядя на бесформенную груду на полу и высматривая признаки жизни:
или, точнее, признаки того, что Смайт, как выразился бы сам британец,
измывается над ним, водит за нос, дает волю своему изредка проявляющемуся
сдержанному чувству юмора.
В это самое мгновение по шаткой лестнице поднялась чья-то фигура, и на
помост вскарабкался Ямкоголовая Гадюка. Начинающий шаман бесшумно пересек
площадку, точно одно из тех созданий, с которыми, по всей видимости, ощущал
глубокое духовное родство: в своем плаще из змеиной кожи и солнечных очках
"Рэй-Бан"[81] он изрядно смахивал на вампира с голливудского бульвара.
- Muy muerto, - прошептал Ямкоголовая Гадюка, опустившись на колени
рядом с телом Смайта. - Muy muerto. - И оглянулся через плечо на Свиттерса,
который пытался незаметно застегнуть ширинку. - Этот мистер очень, очень