"Том Роббинс. Свирепые калеки" - читать интересную книгу автора

возрастной группе моложе девяноста пяти термин уже не используется. Даже в
Доброй Старой Англии.
- Не измывайся.
- Так, значит, белиберда, вот как? Так чего ж ты сразу не сказал? К
белиберде у меня неистребимая слабость, видишь ли. А если добавить еще и
щепотку околесицы или там галиматьи, о, тут мне и впрямь не устоять.
- Не измывайся.
- И не думал, Пот. Может, подыщем где-нибудь тенистый уголочек и
потолкуем по душам?
- Если ты серьезно.
Свиттерс, конечно, потакал этнографу, видя, как тот взволнован, но в то
же время и впрямь был самую малость заинтригован. "Белиберда, - едва ли не
распевал он, шагая к крытому входу больницы неподалеку. - Белиберда движет
миром, миром".

Боковой вход в бокичикосскую больницу использовался - несколько
авторитарно - для тяжелых больных, нуждающихся в скорой помощи. Сквозь него
поступали тела, истекающие кровью от ударов мачете или раздувшиеся от укуса
змеи. Парадный или главный вход предназначался для страдающих болями,
кашлем, лихорадкой или одним или более из числа тех тридцати паразитов, что
в подобном месте способны просочиться, пробраться, прокопаться, ввинтиться,
впиявиться в человеческий организм, что немало способствовало репутации
данного региона в смысле бьющей через край прыткости. (Близилось время,
когда вспыхнет спор, через который из входов, боковой или главный, подобает
принять обездвиженного Свиттерса, но до этого малоприятного затруднения
оставалось еще несколько дней.)
Из ниоткуда к боковой двери вела короткая, мощенная плитняком тропинка.
Над дорожкой нависала узкая тростниковая кровля, поддерживаемая побеленными
столбами. Под этой-то кровлей и укрылись Свиттерс и Смайт, сперва от солнца,
а спустя каких-нибудь пять минут - от дождя, ибо едва Смайт начал
распространяться насчет наканака, и типа из племени кандакандеро, и просьбы
одолжить попугая Маэстры, как несколько капель размером с рыбку гуппи
забарабанили по пыльной земле и с глухим стуком зашлепали по широким, как
тарелки, листьям густых зеленых зарослей. А в следующий миг приключился
демографический взрыв - явление в католической стране более чем уместное, -
и капли-прародители размножились, изменили геометрию и превратились в
ослепляющую и оглушающую орду.
Едва хлынул ливень, Свиттерс извлек из кармана обрывок салфетки,
написал на ней: "С меня причитается мой последний доллар" и деловито вручил
ее Потни. При виде послания тот недоуменно заморгал, рассеянно сжал его в
розовом кулаке, возвысил голос, перекрикивая шум дождя, и продолжил рассказ.
Воспользовавшись благовидным предлогом - нельзя же дать Моряку
вымокнуть! - Инти присоединился к двум белым под крышей. Команда "Девы" и
делегация наканака остались под дождем, который к тому времени так усилился,
что те, даже стоя в какой-нибудь дюжине ярдов, превратились в серебристые
силуэты. Индейцы, похоже, вымокнуть насквозь ничуть не боялись, а Смайт,
занявший, впрочем, позицию гораздо более выгодную, про погоду тоже не
вспоминал. "Радуйтесь или игнорируйте", - призывал некогда Свиттерс и
теперь, к вящему своему удивлению и отчасти стыду, обнаружил, что другие с
легкостью воплощают в жизнь то, что он проповедует.